Полина Жеребцова - 45-я параллель

У палисадника ежедневно суетилась пожилая Алиса из квартиры напротив. Местная детвора ее недолюбливала. Мальчишки и девчонки звонкими голосами кричали:

– Бабка Алиса убивает котов и щенков!

На втором этаже в нашем подъезде проживал обаятельный мужчина, которого все называли Цыганом. У него было двое детей. Словоохотливая Алиса сообщила, что свою спутницу жизни он убил.

– Уголовник! Вор! – перечисляла она, подвязывая наклонившееся от ветра грушевое дерево. – Четыре ходки в тюрьму. Все его братья, дядьки и отец сидели. Потомственный криминальный клан.

– Надо звать его Ворон, потому что «вор – он», – сказала я, принимаясь за уборку в подъезде.

– Верно! – Бабке Алисе моя идея понравилась.

Уборкой общих помещений жители занимались сами: дворников не было.

Я начала подметать ступеньки.

– Его жена была красавицей, – продолжила бабка Алиса. – Другой уголовник вышел с зоны раньше и забрал ее себе. Жили плохо: искали еду на помойке, ловили бродячих собак на суп. Дети Ворона были маленькими. Когда Ворон вышел, то зарубил неосмотрительного соперника топором. А после и с женой расправился.

Мы опустились на самое дно: война не самое плохое, что может случиться с человеком при наличии такой «цивилизации». В Бутылино уборная располагалась в листьях лопуха, а что такое центральное отопление, жители не слышали, обогреваясь зимой буржуйками, газопечными каминами или электрообогревателями.

В садах заливались восторженными трелями соловьи. Вода озера, нагретая южным солнцем, вбирала в себя пьянящие запахи трав, и если бы не знающий русского языка иностранец увидел эту картину, вероятно, он подумал бы о высокой духовности этих мест.

У меня таких иллюзий не возникало.

– Можно купаться в озере? – спросила я, сметая мусор на ржавый железный совок с длинной ручкой, который нашла в кладовке.

Бабка Алиса хихикнула:

– По весне там плавают гробы… Подмывает наше кладбище водица. Но рыбы много!

Последняя фраза прозвучала гордо.

Наш мир далек от совершенства, а войны случаются здесь по нескольку раз в сезон. Поэтому каждый из нас должен помнить о милосердии, а хорошие книги помогают выстоять даже в самые темные времена. Я решила, что книги спасут меня, как спасали стихи, которые я читала под бомбами.

В начале июня, как только мы побелили стены и потолок и убрали из-под окон куски арматуры, ветхое тряпье, разбитые стекла и камни, у бабушки Софии начались галлюцинации:

– Всюду покойники! Смотрите! Они пришли!

В душной ночи старушка в приступе безумия швыряла табурет, стоящий у кровати, о стену, раскидывала картофель и лук. Двухэтажный дом не спал до утра.

Соседка Алиса ругалась как сапожник и предлагала придушить больную. «Скорая помощь» в Бутылино не приехала. Я и мать самостоятельно пытались отпоить Софию валерьянкой.

Утром выяснилось, что бабушка заперлась изнутри. Следующие два дня мы безуспешно пытались к ней попасть, чтобы напоить чаем и накормить лепешками.

София продолжала надрываться:

– Призраки! Призраки!

Я вызвала врача из районного центра, находящегося за сто пятьдесят километров. Дверь в комнату старушки выбили, ее саму скрутили и сделали успокоительный укол. После этого врач заявил, что София может жить в социуме и никакого специального ухода за ней со стороны государства не требуется.

Рядом с нашим домом расположились такие же покосившиеся бараки. В одном из них арендовала жилье пенсионерка Зинаида, ее дочь Тома – тридцати лет с малюткой на руках и двадцатилетний сын Антон.

Вначале мы познакомились с Антоном.

Узколобый, с выпученными от длительного запоя глазами, он бродил у наших окон, издавая плаксивые возгласы:

– И-и-и-и! Зы…ы. ы…ы… и-и-и-и!

Не обращая на него внимания, мало ли юродивых на Руси, мы занимались домашними делами.

– И-и-и-и-ги-ги-ги-и-и! – периодически неслось с улицы вместе с едким запахом перегара.

Антон никак не успокаивался, ища то ли собеседников, то ли выпивку.

Увидев, что я начала мыть окна, парень (он был в спортивных бриджах и леопардовых сланцах) осклабился и куда-то побежал. Я перестала думать про убогого, а когда решила вынести мусор, оказалось, что наша дверь заперта.

– И-ги-ги-ги-ги! – ликующе раздавалось снаружи.

В петли, привинченные на входную дверь, Антон прикрепил навесной замок и защелкнул его.

Мне пришлось выпрыгнуть из окна в заросли крапивы и, обойдя дом, сбить петли кувалдой.

Антон сидел тут же на ступенях подъезда, в большой луже мочи, и шлепал по жидкости руками.