Полина Жеребцова - 45-я параллель

– Не сбылась еще ни у кого, – хихикнула я.

– Вы достойны честного и порядочного мужчины.

– Терпения вам! И здоровья!

Мы по-доброму, словно зная друг друга сто лет, попрощались.

Оставив матери омлет и бутерброды, я поехала в фотостудию и по дороге встретила Фросю. Вид у нее был тоскливый, судя по всему, она всю ночь пила водку.

– Погадай мне! – привязалась Фрося, увидев знакомое лицо. – Буду ли я счастлива?

– Иди проспись, – посоветовала я.

– Ты умеешь гадать, – канючила она, – погадай мне!

Пришлось глянуть в ее ладонь:

– Грядут проблемы.

– Не утешила, – всхлипнула Фрося, опускаясь на четвереньки.

– Что ты наковала своими поступками, то и читаю, – возразила я. – Некогда мне, бегу на работу.

Фрося на коленях поползла к клумбе, где еще не взошли однолетние цветы.

В фотостудии я первым делом позвонила Николя:

– Заберите свою квартирантку, она ползает по улице и плачет.

– Где?!

Я продиктовала адрес.

– Она забухала. Далась ей эта бормотуха! У памятника Ленину ползала в белой горячке, мы с Захаром еле дотащили ее до квартиры. Ночью опять ушла кутить…

– Не пейте, братья, бормотуху, – пошутила я.

Захар и Николя засмеялись, а у меня начался рабочий день.

В фотостудии я проработала ровно месяц.

Поначалу я подружилась с семьей хозяина. Они были из Грозного, а это значит, мы – земляки. Меня взяли работать администратором. Администратор – звучит гордо.

С сотрудниками Геннадий обращался деспотически: бросал в них стаканы с чаем и бил по спине, снимая для этой цели резиновый тапочек с потной ноги.

Все молча терпели… за три тысячи рублей в месяц. Если перевести эту зарплату в доллары, получалось примерно сто.

Когда Геннадию не нравились фотографии, он мог разорвать готовые снимки на мелкие кусочки и швырнуть в лицо безропотным работникам.

Мне он тоже делал замечания, но, в отличие от остальных, я имела неприкосновенный статус человека с родной земли, поэтому все указания сопровождались словами «солнышко», «доченька» и тому подобное.

Но сила привычки всегда берет свое, и как-то Геннадий самым бессовестным образом велел мне заткнуться и затопал ногами. Я очень удивилась, потому что последние десять минут молчала. Еле сдержалась, чтобы не ответить на выпад, но, помня о больной матери, нуждающейся в лекарствах, не стала раздувать скандал.

То, что делали сотрудники, хозяин не ценил.

Я могла за один рабочий день пересчитать тысячу детских фотографий, ползая по полу, и не дай бог было перепутать номера детских садов.

В мои обязанности входило предлагать посетителям кофе, а также отвечать на телефонные звонки, а затем вновь ползать по полу и продолжать считать фотографии. Я обслуживала клиентов, когда они приходили оформлять новые заказы. Делала отчет в компьютере. Отмечала продажи в тетрадях учета. Принимала в специальном окошке заказ на срочное фото, помогала клиентам снимать верхнюю одежду, одновременно подавая расческу и зеркальце. Не сбавляя темпа, я загружала в принтере бумагу и следила, чтобы на всех столах был идеальный порядок.

Молча, опустив глаза, мне приходилось выслушивать, что между всеми делами я недостаточно красиво склеила подарочные конверты.

– Если останется время, обработаешь фотографии в программе Photoshop, – покрикивал Геннадий.

Чтобы все успеть, следовало работать качественно и быстро все восемь часов, без перерыва на обед.

Задерживаясь на работе, я бесплатно набирала на компьютере тексты контрольных работ для дочери Геннадия, студентки университета.

Меня доставала напарница, которая в приказном тоне писала записки, что делать в ее отсутствие.

Я тоже оставила ей записку:

«Слуги в России были до 1917 года. Не забывай об этом!»

Она притихла.

Когда приезжали группы, нужно было принимать их, а после рабочего дня развозить готовые фото по детским садам и школам. Проезд мне не оплачивали.

Как ассистент, я одевала детей, примерно по сто человек за одну съемку.

«Не беда! Я все смогу. Мне нужно покупать лекарства для матери», – думала я.

А когда я взглянула в договор, данный мне через двадцать дней (раньше мне его по разным причинам не показывали), то увидела свою должность – продавец. Там же была указана зарплата – 1100 рублей. Хотя обещали три тысячи.

Жена хозяина фотостудии, увидев мое изумленное лицо, сказала:

– Мы частники. На нас управы нет! Сейчас Россия живет без профсоюзов. Еще мы будем с тебя вычитать налог пятьсот рублей, и отпуск у нас не оплачивается.