Полина Жеребцова - 45-я параллель

– Я не хочу стать бомжом! – плакала мама.

Наслушавшись о жизни Николя и Захара, я представляла себе, как мы будем строить домики из картона ближе к лету.

Выискивая в газете «Все для вас» объявления, я заполняла анкеты с надеждой найти должность продавца, но тщетно. Однажды на последней странице мне попалась запись, которая начиналась так: «Требуется суррогатная мать».

Я вспомнила, что смотрела по телевизору передачу. Корреспонденты задавали вопросы русской женщине, которая в Москве рожала детей для состоятельных граждан.

– В счет оплаты мне купили квартиру, – хвасталась суррогатная мать. – Я делаю доброе дело!

Объявление привлекло меня. Почему бы и нет? Государство кинуло нас на обочину, в помойку, обрекло на голод. Мне нужен маленький дом, куда я смогу поселить мать, чтобы мы не ночевали на улице или в подъездах. Имея жилье, можно оформить пенсию.

Позвонив по указанному телефону, я разговорилась с женщиной.

Она представилась Златой.

Злата назначила встречу в кафе у «Интуриста» на Нижнем рынке.

Я пришла чуть раньше и увидела, как женщина лет пятидесяти в норковой шапке и норковой шубе появилась из такси. Мы поздоровались, сели за столик и заказали кофе.

– Ваши условия? – спросила Злата, не поднимая глаз.

– Однокомнатная квартира в Ставрополе. Мы беженцы. Государство лишило нас жилья и имущества. Я хочу, чтобы у матери была крыша над головой.

– Это мудро, – согласилась Злата. – Давайте обговорим детали.

– Давайте.

– У вас есть ребенок?

– Нет.

– Вы курите?

– Не пью и не курю. Я воспитана в строгих чеченских традициях.

– Как же вы собираетесь помочь нам? – удивилась женщина.

– С помощью докторов. А вы как планировали?

– Я… – Злата замялась. – У нас горе. Я бесплодна. Но у мужа все в порядке. Если бы вы согласились… э… естественным путем, без врачей… Тайно.

– Пожалуй, для меня это слишком.

– Мы вряд ли сможем купить вам квартиру в Ставрополе, скорее, домик в близлежащих селах. Но я обеспечу вам питание и проживание на срок беременности.

– Квартира в Ставрополе. Иначе это не имеет смысла. Я рискну здоровьем только ради жилья.

Злата расплакалась:

– У нас нет таких денег.

– Не плачьте. На самом деле я позвонила, потому что хотела понять, как это – искать суррогатную мать, – призналась я.

– А мы испугались, что вы из милиции. Живем с мужем тридцать лет. Дети – это радость, которой мы лишены. Я работник Ставропольской думы. Все документы купим и подделаем. Но на квартиру даже у нас денег нет!

Я пожелала Злате удачи, и она уехала в надежде, что ей однажды удастся найти суррогатную мать.

А меня ждали лекции в университете, на которых преподаватели рассказывали о психологии человека. Студенты обсуждали книгу Эриха Марии Ремарка «Искра жизни». Нам надо было объяснить эпизод, когда солдаты СС натравили на пленного специально обученных собак и те откусили ему уши. Пленный сошел с ума: вообразил себя собакой. Отныне он лаял и выл, ползал на четвереньках и скребся. Другие заключенные привязывали его к ножке кровати и прятали. Пленный выучил команды: «Тихо!», «Сидеть!», «Лежать!».

Я сказала, что в данном эпизоде человек добровольно подыграл разуму, чтобы облегчить боль души. Это для окружающих – он сошел с ума, а он – стал собакой, которой в драке откусила уши другая собака. Разве так не бывает? Человек сознательно поставил себя на другой уровень.

Все меня внимательно слушали, а преподаватель что-то строчил в блокноте.

Затем началась другая пара, и нам снова задавали интересные вопросы. Выявляли современных «западников» и «славянофилов», сравнивая их с прототипами из истории.

Учиться мне нравилось: все было как в Грозном, только не стреляли на улицах. И глядя на мир с десятого этажа (там располагалась наша аудитория), я представляла, что мы взгромоздились на самую вершину знаний.

Когда я по всем признакам оказалась «западником», преподаватель решил расспросить меня, почему России следует ринуться навстречу цивилизации, а не сохранить свою индивидуальность.

– В России народ живет плохо. Власти нужен раб, покорный и запуганный, но никак не свободный гражданин, который мог бы смело заявить свою позицию, – ответила я.

– А при царе как жили? Ведь был же царь!

– Вот и я о том же. Со времен Ивана Грозного ничего не меняется. Раньше людей пытали и унижали опричники царя, а теперь это делают тюремщики, милиция и военные. Разве что-то изменилось за последние пятьсот лет?