Джеффри Арчер - Ложное впечатление. Подсолнух. Две девочки в синем. Марли и я

— Ты с ума сошла! — говорил я Дженни. — Нам нельзя переселяться в Бока-Ратон! Меня же там линчуют!

— Ну хватит, — отвечала она. — Ты преувеличиваешь.

Но я вовсе не считал, что преувеличиваю. «Сан-Сентинел» продавалась по всему Бока-Ратон, а в начале еженедельной колонки неизменно красовалась моя фотография.

— Да они меня освежуют живьем и выставят скелет в витрине «Тиффани»! — стонал я.

Однако этот дом — первый и единственный за много месяцев — отвечал всем нашим требованиям. Школы были хороши, как везде во Флориде, а парки — даже лучше, чем в Майами и Палм-Бич. Так что я покорился своей участи.

Наш новый дом, ранчо 1970-х годов с четырьмя спальнями, был вдвое больше старого, но обаяния нашего прежнего бунгало ему недоставало. Впрочем, и у этого жилища был свой потенциал, который мы постепенно раскрыли. Мы сняли пожухлый паркет и настелили вместо него дубовые полы. А пустынный дворик я постепенно превратил в тропический сад, полный цветов, привлекающих к себе и бабочек, и прохожих.

Были у нашего дома и два несомненных достоинства — правда, не связанные с самим домом. Во-первых, из окон гостиной открывался вид на небольшой парк, где под качающимися соснами была разбита чудесная детская площадка. Ее обожали все окрестные ребятишки, не исключая и наших сыновей. А на заднем дворе имелся бассейн. Поначалу мы опасались селиться в доме с бассейном — все-таки у нас было двое маленьких детей. Однако мальчишки (когда мы переехали, Патрику исполнилось три года, а Конору — девятнадцать месяцев) почти мгновенно начали плавать, как пара дельфинов. Скоро мы поняли: бассейн возле дома — единственное, что позволяет не терпеть жаркое флоридское лето, а наслаждаться им.

Но никто не любил бассейн больше, чем наш водоплавающий пес, гордый потомок лабрадоров с побережья Ньюфаундленда. Стоило нам открыть дверь во двор — и Марли пулей вылетал из гостиной, молнией проносился по кирпичному патио и со страшным шумом плюхался в воду, вздымая вокруг себя фонтан брызг. Купаться вместе с Марли было страшновато — словно плавать в фарватере океанского лайнера.

Однако в нашем новом доме не было одной важной вещи — непроницаемого бункера. Гараж на две машины здесь был, но абсолютно непригодный для собачьего жилья (да и вообще для любого живого существа, неспособного жить при постоянной температуре в 50–60 градусов выше нуля). Окон в гараже не было, и в любую погоду здесь царила страшная жара и духота. Кроме того, стены в нем были не из бетона, а из гипсокартона — материала, как нам было уже известно, неспособного устоять под напором Марли.

В первый раз, оставляя Марли одного в новом доме, мы заперли его в чуланчике возле кухни, где у нас стояла стиральная машина, постелив на полу одеяло и оставив ему большую миску воды. Вернувшись через несколько часов, обнаружили, что он исцарапал всю дверь. Ущерб был невелик и нас не обеспокоил — обеспокоило недоброе предзнаменование.

— Может быть, ему просто нужно время, чтобы привыкнуть к новой обстановке, — с надеждой предположил я.

— На небе ни облачка, — скептически заметила Дженни. — Что же с ним будет при первой же грозе?

В следующий раз, оставив его одного, мы это выяснили. Когда с небес донеслись первые раскаты грома, мы заторопились домой, однако опоздали. Дженни, влетев в чулан, остановилась как вкопанная на пороге и воскликнула:

— О боже мой! — таким голосом, словно обнаружила на люстре повешенного.

Я заглянул ей через плечо. Все оказалось еще хуже, чем я предполагал. Марли, тяжело дыша, стоял посреди комнаты: морда и лапы его были в крови. Повсюду — клочья шерсти, как будто страх перед грозой не только поднял ее дыбом, но и отделил от тела. Стена чулана буквально разодрана в клочья: торчат балки и провода, по всему помещению — куски штукатурки, щепки, гнутые гвозди. Пол и стены заляпаны кровью.

— О боже мой! — только и смог повторить я.

Несколько секунд мы стояли молча.

— Ладно, — сказал я наконец. — Ничего страшного. Все это можно починить.

Дженни бросила на меня скептический взгляд; мои способности к ремонту были ей хорошо известны. Я сунул Марли в пасть успокоительную таблетку, мысленно молясь о том, чтобы его буйство не вогнало Дженни в тот же мрачный настрой, что охватил ее после рождения Конора. Однако она отнеслась к происшествию с философским спокойствием.

— Несколько сотен баксов — и чулан станет как новенький, — улыбнулась она.

— Вот и я о том же, — подхватил я. — Несколько материалов сверх плана, за наличные, — и дело сделано.