Виктор Бердник: Инфернальница

— Ну, вот, Ириша, можешь с полным правом называть этого человека папой, — представила Алика Майя. Тот смутился и вдруг поймал себя на мысли, что ищет в лице девушки собственные черты. Свой фамильный нос с горбинкой или слегка скошенный подбородок, доставшийся ему от матери и от бабушки. Какой-нибудь внешний признак, способный, как опознавательный знак, подсказать ему их кровное родство. Пристально разглядывать девушку Алик постеснялся, но потом, время от времени, бросал на Ирину внимательные взгляды, как бы примеряя на себя новый статус.

— Здравствуйте, — чинно поздоровалась девушка.

— Именно таким я вас всегда и представляла, — тепло добавила она.

— Каким? — преодолев неловкость, прервал напряжённое молчание Алик, воодушевлённый её доброжелательным тоном.

— Импозантным мужчиной, с которым мне хотелось бы появиться перед друзьми. Я наверняка испытала бы гордость за своего отца, — виновато улыбнулась Ирина, не скрывая сожаления о том, чего до сих пор была несправедливо лишена.

Во время ланча никто никуда не торопился. Для начала Алик заказал бутылку вина и карпаччо. В перерыве между закусками Майечка решила ненадолго отлучиться. Она, словно нарочно оставила Алика и Ирину наедине, а когда вернулась, нашла их подружившимися. Отец с дочкой что-то живо обсуждали. На прощанье те даже обнялись.

Последующие дни Алик продолжал оставаться под непроходящим волнением от трогательной встречи, но ещё под более сильным — от объяснения с Майечкой.

— Ты так быстро тогда согласился, — горько усмехнулась она, когда Алик завёл разговор обо всём происшедшем.

— Будто испугался, что я надумаю рожать. Ах, Алик, тебе даже и невдомёк, насколько предупредительная готовность мужчины рассчитаться за аборт может стать для женщины оскорбительной. Мне показалось, что своей поспешностью ты меня предал. А как я хотела услышать твой протест. Ну, хотя бы одно слово в защиту будущего ребёнка. Нашего ребёнка!

В глазах у Майечки навернулись крупные тяжёлые слёзы.

— Потом узнала, что ты с кем-то встречаешься. Даже видела тебя с ней в городе. Не стала мешать чужому счастью. Да и сердцу, как известно, не прикажешь. Ведь со мной оставалась частица любимого человека. Его кровинушка! Ну, как я могла лечь под нож?

Алик слушал её, терзаясь и напрочь позабыв о прежних сомнениях. И пусть он уже давно ничего не чувствовал к этой женщине, его честь и достоинство сразу же подтолкнули предложить Майечке посильную помощь.

— Ведь ты не будешь возражать? — пряча взгляд и краснея, спросил Алик её, растревоженную воспоминаниями.

— Я хочу это сделать для Ирины. Пожалуйста, не отказывай мне, — он стушевался вконец и несмело протянул конверт с наличными — скромную заначку, припрятанную им от жены.

Незаметно пролетел месяц, и однажды вечером Людмила за ужином поделилась с мужем свежими сплетнями, принесёнными ею из «Мэйсиса» — универсального магазина, где та работала в отделе постельного белья.

— У меня сменщица, тоже русская. Да я тебе говорила о ней. Лилька! Одесситка. Помнишь? У её родителей ещё дача была в Аркадии рядом с нашей.

— Угу, — машинально кивнул Алик без всякого интереса. К новостям о личной жизни соотечественников он испытывал полнейшее равнодушие.

— Слушай, такое рассказала! У неё подруга из Одессы гостила. Не поверишь, что вытворила. Комедия!

— Гастролёрша?

— Не то слово! И вроде чудачке уже далеко за сороковник, но за какую-то неделю та умудрилась раскрутить здесь сразу двух мужиков. Причём, по полной программе.

— Способная, — отметил Алик, продолжая жевать и слушать вполуха.

— И чем же она их так прельстила? — он скептически усмехнулся, — Или в Бруклине уже не на кого положить глаз? Все бандерши повывелись?

— В том то и фокус, что не тем заветным ласковым местом, о котором ты думаешь. Она им успешно работала раньше, — расхохоталась Людмила. — А теперь всё больше, башкой. Развела этих дурней мулькой о взрослой дочери.

— В смысле? — Алик ощутил как у него в пищеводе на пути к желудку застрял кусок непрожёванного голубца, подобно лифту, внезапно остановившемуся между этажами.

— Наплела о себе душещипательную историю. Ну, вроде того, что когда-то переспала с каждым из них, забеременела и потом одна растила ребёнка.

— Чьего ребёнка?

— Алик, ты что, не врубаешься? Просто как всё гениальное. Разыскала телефонные номера бывших ухажёров, с которыми куролесила в молодости и каждому преподнесла сюрприз, мол, у тебя, дорогой товарищ, дитё имеется. А найти в Нью-Йорке кадра с рыльцем в пушку, знакомого по Одессе — как жменю рачков скушать. Дело недолгое. Уж где-где, а в Бруклине осела, считай, чуть ли не вся Молдаванка.