Виктор Бердник: Инфернальница

— Ты мне не рад?

— Почему же? Рад, — он, едва совладав с охватившим предчувствием неминуемых проблем, терялся в догадках о целях её звонка.

— Как поживаешь? — невинно поинтересовалась Майечка. И хотя, они не виделись уже более двадцати лет, Алик легко различил в её голосе слащаво-приторные нотки.

— Нормально. Как ты? Надолго в Нью-Йорк?

— На недельку, дней на десять. Как получится. Хотела показать дочке её отца.

Майечка вдруг замолчала, выдерживая многозначительную паузу.

— И ты не спрашиваешь, кто он?

— А почему я об этом должен спрашивать? — Алик ощутил противную сухость во рту, как предвестницу негаданного дурного известия.

— Ну… Я не знаю, — замялась его собеседница, — Ведь и у нас с тобой теоретически мог быть ребёнок.

— Майя, — жёстко перебил её Алик. — Мы всё тогда решили. Не так ли?

— Ты решил.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, люба моя дорогая, что ты дал денег на аборт и преспокойненько умыл руки. Вот только аборт я делать не стала.

У Алика на секунду пропал дар речи, словно он поперхнулся залежалым куском отварной индюшачьей грудинки. Ему моментально припомнилась нервотрёпка тех дней двадцатилетней давности и сопутствующее ей скверное настроение.

— Ты это на полном серьёзе?

Представить, что молодая особа, смышлёная и недурная собой, захочет родить без мужа — не укладывалось в его голове.

«…И почему же она всё время молчала, — мелькнуло естественное подозрение. — И чего хочет добиться сейчас?..»

— Да ты не переживай, — Майечка, будто прочитав беспокойные мысли, возникшие у Алика, покровительственно рассмеялась в трубку.

— Я без претензий. Ирише, слава богу, девятнадцать стукнуло. Сама уж невеста. Кстати, захочешь её увидеть, позвони. Я у подруги остановилась.

Майя не спеша и чётко продиктовала номер, уверенная в расторопности бывшего кавалера разыскать карандаш и бумагу. А уж в его порядочности и подавно.

Она ни на грамм не ошиблась. Алик судорожно записал телефон и пребывал теперь в неописуемой прострации. Да и какие, спрашивается, ощущения посетили бы вполне ответственного мужчину, в одночасье ставшего отцом взрослой дочери? Который, к тому же, не злостный неплательщик алиментов, а добропорядочный супруг, имеющий в браке тоже почти взрослого ребёнка?

Ночью Алик не сомкнул глаз. Ворочался с боку на бок и, перебирая в памяти короткий роман с Майечкой, так ни до чего не додумался. История ему виделась крайне странной. Его давняя подружка всегда была хорошо себе на уме. Даже пообщавшись с ней очень недолго, Алик без труда разглядел, с кем имеет дело. Майя относилась к типу тех природно-сметливых женщин, которые никогда не ждут счастливую случайность, как бесхитростные девицы у окошка, подперев кулачком нежную щёчку, истомившись и вздыхая про себя:

— И где она запропастилась?

Напротив! Подобные Майечке практичные особы, открывают удаче ворота пошире, чтобы та, сердешная, не заплутала часом и не ошиблась дверью:

— Эй, девушка! Вам, драгоценная, сюда. Ну, куда, дура, попёрлась? Говорят тебе — сюда, значит, сюда.

Попробуй, откажись от такого приглашения? И вдруг выясняется, что благоразумная и деловая Майечка — мать-одиночка? Ведь даже про беременность та сообщила тогда совершенно невозмутимо, с твёрдым намерением избавиться от неё. И без всяких сопутствующих ситуации колебаний. Сказала, что есть надёжный доктор и за двести рублей спроворит аборт. Взяла деньги, на том и расстались.

Жену Алик предпочёл ни во что не посвящать. И хоть, Людмила не ревновала его к добрачным связям, тем не менее, заикнуться о подобном казусе Алику казалось постыдным. Впрочем, и Майечке он не поверил безоговорочно, но, тем не менее, предложил встретиться. На его счастье Людмила работала в ближайший уикенд, что давало Алику удобный шанс без ведома жены провести пару часов с новоявленной дочкой и с её мамашей. А уж потеряться от посторонних глаз в Нью-Йорке проще простого. Решили сходить вместе на ланч.

Майечка сильно изменилась, превратившись из смазливой вертлявой барышни в представительную даму. И выглядела теперь отнюдь не хуже той девушки, в чьей компании появилась в итальянском ресторане, куда Алик их пригласил. Обе, стильно одетые, намарафеченные, они вовсе не производили впечатление обиженных жизнью женщин. Да и в глазах юной особы — по логике вещей, дочки, Алик не заметил терзающего совесть упрёка ребёнка-безотцовщины. Наоборот, в них отражалось, если не безразличное любопытство, то уж наверняка не укоризна или осуждение.