Владимир Прудков - Дoрoгoй дaльнeю

Костя остался за рулем, газовать и выруливать. Самосвал, как пушинку, выдернул УАЗик из грязи и выволок на асфальт. Иван сам смотал трос, и, когда отдавал верхонки Суслопарову, тот вполголоса, но четко сказал ему:

— Ты держи хвост пистолетом. Если какие сомнения имеешь нащот «Ы», откинь. У меня все глухо — как в могиле.

Он спрятал трос, пнул по шине своего грузовика и, уверенный в себе на все сто, разоткровенничался:

— Ты думаешь, я только с тобой дело имел?.. — Ухмыльнулся. — Если наш колхоз развалится, у меня еще лет на пять вперед зерна хватит. Даже всемирный потоп случится, я не один год продержусь. На том стояли и стоять будем.

Он газанув, обдав гарью, и уехал.

Иван сел в Уазик. Теперь впереди никаких препятствий. Можно с чистой душой являться к карающему Чингисхану.

Проехали мимо первой скотофермы, давно заброшенной. Сняты ворота, выбиты окна, растащен шифер, покосились бетонные клюшки, завалились перекрытия, кучи хлама, а на одиночном бетонном столбе кто-то водрузил коровий череп с рогами. Вот, бывает в американских фильмах, которые часто сейчас идут по телевизору, показывают нашествия марсиан. Наверно, специально, за немалые деньги, сооружают декорации, чтобы продемонстрировать сокрушительную мощь марсианского оружия. Приехали бы американцы к ним — сэкономили бы. Не надо ничего придумывать и сооружать — готовая картина. Какая-то одичалая собака бежит навстречу, склонив голову. Чего это она — от деревни? Сумасшедшая, что ли? Или, наоборот, сильно умная?..

На Севере област, близ п. Муромцево, осваиваем новое месторождение нефти. Предстоит большая работа по обустройству площадок. Разбужен край непуганых птиц. Но еще громче их в небе стрекочут вертолеты. В первозданной тайге, где до сих пор хозяйничали медведи, а сейчас инвесторы из Петролиум Ойл, неугасимо вспыхнут факела попутного газа. По трубам диаметром в метр потечет на Запад, на Восток и на Юг наше черное золото. И все мимо нас.

Во Дворце культуры большие предпраздничные хлопоты. На носу «День урожая». Пахнет свежеструганными досками и масляной краской, повешен новый занавес взамен старого, истлевшего. На эстраде спиваются сестры Филиповы. Ждем приезда хорошо известного нам по выступлениям прошлых лет клоуна… (какого? не поняла. На газете в этом месте пятно от машиного масла. Ниже пишут про Вл. Вольф. Жириновского. Но это, конечно, не он. Чёбы он к нам в райцентр приезжал?)

Первая по пути деревенька. Его родная, он здесь родился и с родителями жил. Тут тоже всюду асфальт, сделанный армянами. Но уже поизносился — с выбоинами, с колдобинами. Ау, армяне, где вы? Приезжайте к нам, работа есть… Не откликаются армяне. Придется так, вихляя и колдыбаясь, катить к неизвестному.

Одна всего улица, но такая длинная, как транссибирская магистраль. Совсем стемнело, Костя фары включил. На улице тихо, безлюдно. И только в середине деревни увидели на дороге машину. Едет навстречу и фары не включает. Как будто крадется. Когда подъехали ближе и Костя полоснул своим светом, сомнений не осталось. Участковый Замаев на своих «Жигулях». Приостановился… Встречает… Сейчас мигнет фарами дальнего света. Стоп, ребята, приехали! Кобуру, наверно, расстегнул на всякий случай, как положено при задержании. Иван напрягся, вцепился в поручни. Костя заметил его напряжение.

— Пропускает нас, Ленчик, — ухмыльнулся он. — Ему-то счас налево, во двор сворачивать.

— В какой двор?

— К Любке Матюшиной. Скоро совсем, наверно, переселится, — Костя оживился. — Любофь-моркофь, понимаешь.

Об этой деревенской новости Иван еще не слышал. В голове явился светлый облик молодой женщины с ребенком на руках, к которой он заходил в субботу. Со злобой подумал: «Ага, вон оно какое — ночное-то дежурство». Жалко стало молодуху. Иван еще раз, с перехватом дыхания, ее припомнил. Да на такую молиться ж надо, она прямо светится вся, как на иконе. Разве что ангелов по бокам не видно.

— И вообще он у нас задерживаться не намерен, — дополнил Костя. — Перспективы не те. Комиссаром милиции мечтает стать.

Иван про себя забыл. А вроде порадоваться бы стоило. Не за ним, стало быть, Ленчика послали. Но радости не было. Костя вдруг сам заговорил на нужную тему. Сообщил, о чем Иван безуспешно допытывался раньше.

— Припомнил! — сказал он. — Машин много было. Наши — не наши, не поймешь. Все грязью заляпанные. Но вот одна из них — точно не наша.