Роман Коробенков - Прыгун

— Мне больно, — выдавил Родик, чувствуя, как внутренности сжала чья-то горячая стальная ладонь. — Больно!

".Мануа!..»

— Нужно выпить, — подал голос присутствующий и не присутствующий Геквакен. — Срочно виски ребенку!

— Само собой, мой друг, — подтвердил Кваа-зен, широко улыбаясь и следя глазами за опять воцарившейся блондинкой. — Тебе больно от того, что ты не понимал ее, а теперь понял. Такова ее натура, она сделала это для тебя же самого. Дала понять себе, что не ошиблась. И оказалось, что ошиблась. Но и этот факт не меняет ничего, ей тяжело без тебя, так же как и тебе больно без нее. И эта боль будет усиливаться.

— Я создал себе собственную эмоциональную шкалу, — с хрипом выплюнул Родик слова, принимая из красивых пальцев стакан. — Как только я достигаю отметки — минус 7, делаю то, о чем мечтаю, но чего боюсь. — Глаза блондинки поблескивали точно стекло, казалось, они ничего не выражали. Очень холодная улыбка окатила его словно осенним дождем.

«…лечу…»

— Это чего же? — вдруг вскинул ресницы Гек-вокен.

— Летаю. как птица, — выдавил наш герой, опрокинув в себя стакан, и стремительно метнулся к окну.

Бег этот был стремителен, тем не менее глаза Кваазена, не торопясь, сфокусировались на его персоне, с трудом оторвавшись от аппетитных форм исчезающей в углу женщины. Они внимательно пронаблюдали скольжение в сторону окна. Все его шесть теней собрались подле, щеря сумрачные зубастые пасти, но пропустили самоубийцу, дружно проводив молниеносное тело в податливую зыбкость стекла.

Но зыбкости не последовало. Несмотря на то что Родик отчетливо видел перед собой знакомую прозрачность, прыжок его с размаху пришелся в стену. Едва не сломав себе шею, в полуобмороке он сполз на пол под аккомпанемент оглушительного хохота обоих бесов. Кваазен оглушительно хохотал оперным смехом, а Геквакен ухал точно филин. В унисон им бесшумно дрожали в подхалимском веселье тени отца демонической девочки.

— На птицу похоже не очень, — продекламировал Кваазен спустя пять минут, едва уняв истерическое веселье. — В том вся твоя проблема, ты бежишь, всегда и постоянно. Нет в тебе силы, не можешь ты исподлобья посмотреть в глаза надвигающейся громаде проблем, хладнокровно подпустить ее поближе, а затем размозжить одним ударом. Или серией — без разницы — всю ее недружелюбную сущность. — Губы его сложились в иероглиф презрения. — И ее отношение к тебе я трактую как рано оформившиеся, но еще неосознанные материнские инстинкты. Она настолько сильная, что ей нужен кто-то слабый рядом, чтобы помогать ему. Все побочные эффекты, о которых ты сентиментально плачешь, к сожалению, потому, что ты слаб, а она сильна… — Полный самых разных сомнений, он покачал головой. — Это можно исправить, конечно, все недостающее можно воспитать, так вы говорите.

— Что с моим другом? — вспомнил самоубийца про Мануа, неуверенно поднимаясь на ноги.

«...вставай, скотина!..»

— Он увидел нечто жуткое там, куда попытался забраться, — улыбнулся Кваазен, обнаружив в руках платиновый портсигар. — Глупец подумал, что можно безнаказанно посетить голову дьявола и вернуться оттуда таким, каким зашел туда.

Теперь у него будет возможность убедиться, что это не так. — Длинная тонкая сигарета вспыхнула сама собой.

— Он придет в себя? — Мануа комом лежал на полу, обмякшее лицо его напоминало плавленый сыр.

«…жив?..»

— В каком-то смысле да, — затягиваясь, сказал черный маэстро.

— Что это значит? — От этих слов стало не по себе.

— В том же смысле, что и ты — не тот, приходя каждый раз в себя после падения из окна, — вмешалась татуировка Геквакена. — Более того, просыпаясь утром, мы уже не те, что вчера. А спустя год мы мало чем напоминаем того человека, который был нами триста шестьдесят пять дней назад. Тот самый обнаженный смысл, который вы так любите во всем искать, состоит в том, что ты в сорок лет можешь проклинать человека, который был тобой в двадцать. — Татуировка почти кричала. — За то, что он неразумно распорядился вашей общей жизнью — тогда. Он приговорил тебя к тому, что есть у тебя сейчас. Он эгоистично оставил тебе дурацкое наследство. Скажи мне теперь, есть ли смысл искать тот самый смысл? Бесплатный совет: делая что-то, думай, каким эхом это отзовется для другого тебя. Того, которым ты будешь. Вот главный смысл.

Во время этой речи Кваазен всласть затягивался длинной сигаретой, пуская в комнату тонкие вьющиеся нити дыма. Последние странным образом не растворялись, а все такие же полноцветные плавно клубились, завязывались в узелки, собирались в загадочные иероглифы и магические узоры. К концу философических воплей татуировки нитей стало очень много, весь этот удивительный клубок копошился в метре от Кваазена, который лениво созерцал происходящее.