Роман Коробенков - Прыгун

«...не думай позитивно. — услышал Родик скорый шепот своего друга в собственной голове. — ...это не ты... только отрицательно...»

— Сразу хочу пояснить вам обоим… — Лицо Кваазена пересекла широкая кривая улыбка. — Я позвал тебя из любопытства, а не чтобы переубедить. Она много говорит о тебе, а я вообще против ваших отношений. Ей не нужен человек, ей нужен джинн.

Самоубийца обнаружил, что переминается с носков на пятки и обратно, со стороны это выглядело подобно состоянию транса. А Мануа словно отсутствовал, его блуждающий взгляд прыгал по предметам.

— Виски? — неожиданно подал голос Геква-кен Геквокен, при том глаза его были крепко сомкнуты. — Кто-нибудь хочет виски?

К своему ужасу, Родик осознал, что говорит не сам толстяк — жирный рот его покоился на объемистом подбородке. Говорила его татуировка, и глаза ее распахнулись настежь, полыхая алым огнем.

— Я. — подал голос Мануа, побледневший еще сильнее.

«...не смотри ему в лоб...»

— Вот что значит, когда приходишь без приглашения! — Кваазен зловеще улыбался Мануа. — И ведешь себя дерзко, прежде не проверив, можно ли здесь вести себя подобным образом.

«...он слышит меня...»

«...не вздумай читать его мысли… не думаю, что ему это понравится… да и тебе не понравится в голове дьявола, не думаю, что оттуда можно вернуться в здравом рассудке...»

В комнате появилась женщина.

Баскетбольного роста, с хорошо развитой костью, коротко стриженая зрелая блондинка. Огромные глаза поглощали и обгладывали, сильные кисти несли смертельный маникюр. Она холодно улыбалась, и от улыбки ее становилось холодно. Тугая белая очень короткая блузка с очень узкими бриджами подчеркивали великолепие ее тела, от этого мутилась голова. Пальцы ног ее в открытых туфлях казались хищными. Из ямок спины наглым образом моргал цветной татуированный глаз, на изящно слепленной лодыжке переминалась с лапы на лапу грациозная пантера цвета ночи.

Привычным движением женщина вооружилась худосочным «Джонни Уокером», движение руки — и на столе возникли пять стаканов. Все они мгновенно наполнились, и первый стакан канул за ее крупные безжалостные губы. Остальные она раздала присутствовавшим короткими немыми движениями. Последняя была вложена в мокрую ладонь нашего героя, чьи пальцы оказались стиснуты до слез, после чего женщина исчезла.

— Выпьем за правильные решения, — объявила татуировка Геквакена. — Которых делаем мы в жизни так мало! — Он хлопнул стаканом куда-то в лицо, и посудина опустела.

Все присутствовавшие выпили вслед.

Вдруг отовсюду накатила страшная вонь. Ничто не пострадало и не изменилось, но нос захотел исчезнуть. Пахло непонятно чем, непонятно как, более того, Родику начало казаться, что это он источает кошмарный запах. Стало жутко не по себе, он покрылся потом, одновременно подскочила температура.

«...он вспахивает твой разум…»

— Джинн, — преследуя тепло по телу и пытаясь не дышать, подал самоубийца голос. — Вы упомянули джинна! — Эта публика была ему более чем знакома.

— Да, — подтвердил Кваазен, присаживаясь на краешек стола. — Джинн, что будет ее рабом и сможет сделать для нее в сотни раз больше, чем сможешь ты при всем твоем желании. Что не позволит ногам ее ступать по земле, так как для ее передвижений имеется его спина. Который будет легко убивать за нее, а ты способен убить разве что только себя. Который будет поддерживать ее силу, а ты можешь только ее ослабить.

— Она не нужна мне! — Взгляды их соприкоснулись, Родика точно дернуло током, но и с лица Кваазена пропала отвратительная улыбка. — Она — мое прошлое.

«…он ненавидит тебя...»

— Чем ты занимаешься? — прищурив один глаз, а другой распахнув, осведомился Кваазен. — Позволь полюбопытствовать. Есть у тебя какая-нибудь цель или ты, как червь, стремишься в никуда?

«...я — это я…»

— Можешь не отвечать, — заявил маэстро. — Я знаю все про тебя. И все сильнее не понимаю ее. Хотя понимаю… Потому что знаю, как устроена ее голова, знаю мотивы, но от этого еще больше не понимаю. И на чем работают твои батарейки, мне тоже известно, — он усмехнулся. — Более того, я считаю, что ты глупец! Ты идешь дорогой, которой нет. — Слова его становились все громче. Затем он неожиданно сбавил тон, и Родик с нелепым замиранием ждал, что он скажет дальше. — Если бы она осталась с тобой — это было бы все равно как если бы она навсегда осталась одна. Потому что тебя нет. Я тебя не вижу, я вижу сгусток, который умудряется доносить до меня свои мысли. — Самоубийца заметил, что снова раскачивается на носках в разные стороны. — Я говорю с пустотой и в пустоту. Или ты не согласен? — В ушах маниакально плодилось кваазеновское эхо. — Тебе есть что возразить? Она — твой последний шанс материализоваться в этом мире. Она — твой выигрышный билет, который бывает у каждого в жизни, даже у последнего неудачника, но я рад, что ты, как последний неудачник, лишился его. — Черты Кваазена хаотично мелькали перед лицом, точно мошкара.