Маркус Зузак - Я – посланник

Я поднимаю со стола свои карты:

– Именно, Марв. Господи ты боже мой.

Поздно вечером звонит телефон. Но теперь меня так просто не запугаешь!

– Алло?

– Привет, Эд.

Ф-фух, это мама. Я с облегчением выдьжаю и внутренне готовлюсь к неминуемому артобстрелу. Давненько она не звонила, – сейчас выплеснет на меня двухнедельный, а то и месячный запас желчи.

– Как дела, мам?

– Ты Кэт уже звонил? У нее сегодня день рождения, между прочим.

На всякий случай напоминаю: Кэт – это моя сестра.

– Черт, мам, забыл.

– Да, черт тебя задери, ты, естественно, забыл. Жопу оторви от стула и брякни сестричке, чертов поганец.

– Хорошо, я вот только…

Она бросает трубку.

Безжизненные механические гудки на линии.

Очередной убитый мамой телефонный разговор.

Я промахнулся, не спросив номер телефона Кэт, – на случай, если у себя не найду. Нехорошее предчувствие подсказывает, что я его потерял. И действительно: в ящиках на бумажках его нет, в щелку на кухне не завалился, в телефонной книге отсутствует.

«Только не это!»

Увы. Да, вы правильно поняли.

Мне придется звонить моей Грозной Маме.

Набираю номер.

– Алло?

– Мам, это я.

– Ну а сейчас-то чего? – красноречиво вздыхает она: мол, как же ты меня достал.

– А какой у Кэт номер?

В общем, вы поняли. У моей мамы предсказуемая реакция.

Воскресенье наступает быстрее, чем я думал.

Мы садимся в церкви на задних скамьях.

Ричи, похоже, нравится, Одри тоже. У Марва похмелье, отцовского пива перепил. А я нервничаю – хотя почему, не могу понять.

В церкви не очень-то людно – помимо нас, не более дюжины человек. Пустота зала угнетает. Ковер дырявый, скамьи угрюмые, прихожане старые и скрюченные – ни дать ни взять мученики перед смертью. Только витражные окна выглядят как положено – свято и очень возвышенно.

Отец О’Райли выходит, оглядывает зал и привычно говорит:

– Благодарю за то, что пришли сюда.

Вид у него несчастный. Потом он замечает нашу компанию в конце зала:

– Мы также очень рады видеть наших уважаемых таксистов!

Луч света из витражного окна отражается на его тонзуре.

Отец Томас кивает мне – спасибо, что пришел.

Я хихикаю, один во всем зале.

Ричи, Марв и Одри поворачиваются и с недоумением смотрят. У Марва глаза красные, как у кролика.

– Перепил с вечера?

– Не то слово.

Отец Томас собирается с мыслями и разглядывает прихожан. Я чувствую: ему нелегко. Трудно говорить с пустым залом. Но священник – человек мужественный. Он собирается с силами и начинает проповедь.

После службы мы некоторое время сидим перед церковью.

– Что за хрень он нес про пастыря и все такое? – мрачно спрашивает Марв.

Наш друг обессиленно лежит в траве. Даже по голосу чувствуется, какое мучительное у него похмелье.

Мы сидим под большой плакучей ивой, ее ветви стекают вниз, укрывая нас, как шатром. В конце службы по рядам пустили поднос для пожертвований. Я положил пять долларов, у Ричи не было денег, Одри вытащила из бумажника пару долларов, а Марв порылся в карманах и бросил двадцать центов и колпачок от ручки.

Я смерил его взглядом.

– Чего?

– Да ничего, Марв.

– Ну и все!

И вот мы сидим под деревом. Одри что-то напевает, Ричи привалился к ступеньке, Марв вообще уснул. А я жду.

Вскоре чувствую – кто-то подошел. Даже не оборачиваясь, понимаю: это он. Отец О’Райли. Священник даже говорить не начал, а впечатление о нем: спокойный, веселый, компанейский человек.

– Спасибо, что нашел время прийти, Эд, – говорит отец Томас. Потом смотрит на Марва: – Да, Эд, выглядишь ты не лучшим образом. Но этому парню, как я погляжу, совсем хреново! – На лице святого отца образуется некое подобие зловредной улыбки: – Бедняга, прости Господи его грешную душу…

Все хохочут – кроме Марва, конечно. Он как раз изволит продрать глаза.

– Чего вы… – Он чешет руку. – Здрасьте, святой отец. Спасибо за проповедь и все такое.

– Вам спасибо. – Отец Томас снова оглядывает нашу компанию: – Благодарю, что пришли. Как насчет следующего воскресенья? Посетите меня?

– Ну, может быть, – отвечаю я.

– Только без меня! – решительно заявляет Марв.

К счастью, отец Томас не обижается.

Возможно, я ошибаюсь и священнику нужно что-то совсем другое, но это уже неважно. У меня есть план. Дома на диване, в компании Швейцара я листаю книгу, разглядываю фотографию на телевизоре и размышляю. Нужно заполнить церковь людьми.

Вопрос лишь – как это сделать.