Михаил Самарский - Распятые любовью

– И твои предложения? – спокойно спросил я.

– Если ты не против, – часто дыша, произнёс Виталий, – я… я бы взял у тебя в рот.

– Прямо сейчас?

– Да!

– Я не против, – сказал я и почувствовал, как моя булава приготовилась к бою.

Виталий спустился на пол, предварительно подстелив бушлат, и встал передо мной на колени. Я спустил штаны вместе с кальсонами… Как обычно, всё закончилось слишком скоро.

– Извини, – виновато произнёс я, – второй год без секса.

– Ничего-ничего, – закивал Виталий, – давай немного посидим ещё и повторим.

– Ты хочешь кончить? – спросил я.

– Попозже, – ответил он и с опаской спросил: – Борь, ты не презираешь меня?

– За что? – я старался общаться без иронии и сарказма, чтобы не напугать человека. – Все люди разные, за что я должен тебя презирать?

– Спасибо, – Виталий очень обрадовался. – Ты если хочешь, можешь меня и… как женщину… сзади.

– Давай сначала выпьем, – предложил я и наполнил рюмки.

– За тебя, мой милый друг, – произнёс тост Виталий.

Я решил пошутить:

– За тебя, моя милая подружка!

– Да-да! – задыхаясь от восторга, вскрикнул Виталий. – Можешь меня так называть. Смотри! – Он снял штаны и бросил их на монтажный стол, у меня закружилась голова, Виталий был одет в капроновые чулки и розовые ажурные трусики. Тебе нравится? – спросил он, поглаживая бёдра и ягодицы.

– Очень, – пришла моя очередь прохрипеть, и моя ракета встала на старт.

– Ну, тогда я твоя девочка! – Виталий повернулся ко мне спиной и, медленно наклоняясь вперёд, соблазнительно завилял ягодицами.

Я прижался к нему, затем, отойдя немного назад, медленно приспустил розовые трусики со своей «подружки», она подалась на меня и, застонав, принялась похотливо крутить задом.

Кончили мы одновременно. Виталий попросил сразу не оставлять его и ещё немного побыть в нём.

– Умоляю, – шептал он. – Не выходи из меня, побудь ещё чуть-чуть…

Так неожиданно родилась моя армейская любовь. Наши встречи стали регулярными. Где-то на третьем или четвёртом свидании я признался, что тоже не прочь побыть у Виталия в роли подружки, и – завертелось.

То ли это совпадение, то ли определённые способности, но я заметил, что все мои партнёры необычайно начитанные люди. Возьмите Вовку Филимонова, он в 17 лет лекции по биологии мог читать в любой аудитории, а Жора Лопарев с Северного микрорайона Ростова-на-Дону, тот вообще полиглот и ходячая энциклопедия. Как выяснилось, мой лейтенант не отстал от своих предшественников, да и образование у него было соответствующее. Правда, многие знания, как он сам признавался, приобрёл не из официальных учебников. Самое интересное пришлось изучать по материалам так называемого «самиздата». Мы по долгу сидели вечерами в кинобудке, пили чай, ели сушки, когда нас захватывал вихрь сластолюбивого желания, мы закрывали двери на засов и предавались умоисступленному разврату. Неправда, что блуд пожирает мозг. После секса мы всегда вели захватывающие беседы. Справедливости ради, отмечу, что беседы в основном вёл мой старший товарищ, историк любитель литературы.

Как-то я спросил у него:

– Виталий, ты, наверное, должен знать, скажи, а правда, что Чайковский был гомосексуалистом. Я играю его произведения на аккордеоне, интересно…

– Я думаю, что правда, – подтвердил Виталий. – Вообще, в русской культуре, музыке, живописи, театре много было наших собратьев, да и сейчас они есть. Это невозможно изжить. Даже если всех уничтожить, всё равно новые народятся.

– Расскажи, – попросил я, – кого знаешь?

– Какое тебя время интересует? – спросил лейтенант.

– Допустим XIX век, – сказал я и в предвкушении рассказа потёр ладонями друг о дружку.

– Хорошо, – согласился лектор. – Слушай. Как и в современном обществе, люди в те времена стеснялись своих «противоестественных склонностей» и старались скрыть свои влечения. Тем не менее, среди знати, гомосексуализм был всегда, и упрятать его от посторонних глаз удавалось далеко не всем. При Александре Первом, к примеру, в гомосексуализме были замечены министр просвещения и духовных дел Голицын, министр иностранных дел, впоследствии канцлер, Румянцев. Даже автор знаменитой теории, так называемой «уваровской троицы» – Православие, Самодержавие, Народность – министр просвещения граф Уваров тоже был не прочь полюбоваться мужским достоинством. Любовникам своим он помогал строить карьеру. Это с его подачи князя Дондукова-Корсакова назначили вице-президентом Императорской Академии наук и ректором Санкт-Петербургского университета. Александр Сергеевич Пушкин даже посвятил этому событию ехидно-язвительную эпиграмму: