Михаил Самарский - Распятые любовью

– Ну, нельзя сказать, что весь народ отвернулся, но многие точно разочаровались в церкви. Потому и стали из храмов устраивать склады, конюшни, дома культуры. Хотя это неправильно. Я считаю, что церковь много принесла нашей стране и полезного. Ты посмотри, рушили-рушили, вокруг вроде, одни атеисты, пионеры, комсомольцы, а церкви полные. Но ладно – это другая тема. Мы сейчас о другом. Например, вот какое дело, как дома муж с женой за закрытыми дверями занимаются сексом. По идее, да пусть хоть на голове там стоят. Так нет же, регламентировались даже позы. И единственно правильной и верной была поза, при которой женщина лежит на спине, а мужчина на ней. И не дай бог поп узнает, что женщина села на мужика сверху, или тот поимел её сзади, пиши, пропало. Считай, что вы бросили вызов богу. Должны были десять лет каяться и ежедневно бить земные поклоны. А могли и вовсе от церкви отлучить.

– Издевались над народом, как хотели, – хмыкнул я. – Удивляет другое, как священники узнавали о таких прегрешениях?

– Так сами же и рассказывали, – усмехнулся Виталий. – Зря, что ли исповедь придумали.

– Можно ведь было и промолчать! – заметил я.

– Это для тебя так просто, – возразил лейтенант, – из нас всю эту дурь вытряхнули, а раньше для верующего человека обмануть попа, это всё равно, продаться дьяволу. Верующий человек не мог себе такого позволить. Зависимость была страшная. Ты думаешь, зря после революции гулял лозунг «Религия – опиум для народа»? Конечно, было оболванивание народа, церковь сильно перегнула палку. Кстати, священник во время исповеди четыре раза в год задавал прихожанам наиглупейшие вопросы, такие как «Свой язык в чужой рот вложил, или в естество жене тыкал?», «Уд свой дал жене лобызати?».

Сообразив, что такое «уд», я рассмеялся.

– Неужели это серьёзно? – усомнился. – Были такие вопросы?

– Были-были, – ответил Виталий, – прабабка рассказывала, как она выходила от священника, сгорая от стыда. Такие иногда вопросы задавал, что некоторые молодые девки в обморок падали. Но попы не понимали, что зачастую они подсказывали своим прихожанам грехи, о которых те и не подозревали. Они потом приходили домой и начинали экспериментировать. Вот тебе и воздержание. Что касается нашей темы, то называлось это «мужеблудием». Жёстко наказывали женатых и взрослых товарищей, к подросткам относились мягче. Но на исповедях попы и тут отрывались. Послушай, сами по себе вопросы просто сказка: «Не пался ли от своей жены с мужеским полом?», «Не толкал ли седалищем в игре друга?», «Грех есть мочиться с другом, пересекаясь струями».

– Слушай, а как же лесбиянки? Их-то наказывали? И вообще, церковь считала это грехом?

– Если ты заметил, у нас даже сейчас в стране нет наказания за лесбиянство, хотя это ведь тоже гомосексуальные отношения. Церковь смотрела на их развлечения сквозь пальцы, главное, чтобы не была нарушена целка.

Виталий замолчал. Затем посмотрел на меня, набрал полные лёгкие воздуха и, резко выдохнув, вдруг игриво произнёс:

– А не пора ли нам, толкнуть друг друга седалищами?

Я рассмеялся, лейтенант потянулся ко мне, обнял, опустил руку мне между ног и наши губы слились в страстном поцелуе.

* * *

За несколько месяцев до моего дембеля Виталий зашёл ко мне в клуб днём и объявил, что его отправляют служить на материк.

– Как? Тебе же ещё полгода служить! – удивился я.

– Особый отдел, – немногословно ответил он.

– А причина?

– Всё та же! – уклончиво ответил он и пожал он плечами.

– Поделись.

– Год назад, ещё до нашего с тобой знакомства, я бухнул… Ну, в смысле, не просто бухнул, а…

– Я понял.

– Там, на аэродроме, я был помдежем, ну и… В общем, парень этот перед дембелем попросил у меня денег взаймы, я ему объяснил, что сам живу от зарплаты до зарплаты. Короче, не дал ему денег, да мне и нечего было давать. Ну, он, уходя на дембель, видимо, стуканул нашему особисту.

– Почему ты так думаешь? – спросил я удивлённо.

– Уверен, – тяжело вздохнул Виталий, – знает детали, а они были известны только мне да солдату. Особист так и сказал, я тут педерастию не потерплю. Лучше, говорит, от греха подальше поезжай в другую часть. Грозил 121 статьёй уголовного кодекса.

– А куда переводят?

– В Приморье. Да ладно, какая разница. Дослужу как-нибудь, вот возьми, это мой адрес и телефон, там сейчас родители живут. Захочешь, найдёшь. Может, ещё повидаемся. Хотелось бы. Спасибо тебя, Боря. Я никогда тебя не забуду.

– Взаимно, – ответил я, и мы крепко обнялись.