Анатолий Луцков - Однажды в Африке…

После разговора, оставившего неприятный осадок в душе Комлева и происходившего в кабинете директора банка, ему захотелось взглянуть на ширь реки Мфолонго и стать спиной к равнодушному городу. На набережной росли тенистые деревья, названий которых он не знал, и стояли бетонные скамьи, еще не успевшие нагреться на солнце.

Итак, разговор состоялся. Самого директора не было. Возможно, директор-африканец был здесь просто декоративной фигурой, а все дела вершил мистер Фергюссон. В конце концов банк был английский. В кабинете сидел еще один европеец, невнятно назвавший свою фамилию, вполне возможно и не свою собственную. Комлев никогда не видел «тайных агентов», ни своих, ни чужих, но тут он почему-то решил: это он и есть! Комлев подумал, что как он ни маскируйся, прикидывайся или деревенским простаком с соломой в волосах, или самодовольным светским львом на роскошном приеме, его выдаст взгляд. Он всегда коварно-спокоен, как у опытного провокатора, и в то же время полон деловитой озабоченности происходящим. Глаз такого агента, думал Комлев, всегда останется предательски умным, даже если его владелец играет роль дурака. Британская разведка недаром называется «Интеллидженс сервис», буквально, служба ума, сообразительности, понятливости. Он, этот предполагаемый агент какой-то разведывательной службы, почти не задавал Комлеву вопросов, он его изучал, как ученый зоолог изучает незнакомое, но, возможно, опасное существо. Ему стало ясно, что в банке сомневаются в доброкачественности этого Интертранса, который Комлев здесь представляет. Всего лишь вчера из далекой Москвы пришло распоряжение о переводе почти половины всей суммы на его счету в какой-то малоизвестный банк в Европе. Раньше Комлев был убежден, что «отмывание денег» — это чисто русское выражение. Увы, и это оказалось западным импортом. Фергюссон раза три употребил это «money-laundering», буквально, «отстирывание денег» применительно, хотя и с оттенком предположения, к планам и задачам до сих пор таинственного Интертранса.

— Вы поймите нас правильно, мистер Комлев, лично вас мы ни в чем не подозреваем. Вовсе нет! (Far from it!) Мы делали о вас запрос, и полученные сведения нас удовлетворили. Но говоря откровенно, руководство пославшей вас организации нам не внушает большого доверия.

Все это Фергюссон высказал Комлеву чуть ли не с улыбкой. Английская любезность славится во всем мире. А потом он попросил его не отлучаться надолго из Лилонгве, так как события могут принять неожиданный оборот. На этой двусмысленной, а скорее, даже зловещей, ноте разговор прекратился.

Комлев, идя вдоль набережной, подошел наконец к пассажирскому причалу, где белел громоздкий корпус парохода «Лоала». Хорошо бы опять ощутить подрагивание палубы от работы машины, увидеть незнакомые речные берега, раскрывающиеся навстречу, как страницы нечитанной интересной книги. И что ему этот непонятный Интертранс, за действия которого он должен отвечать, и его, Комлева, непонятная в нем роль? Правда, здесь ему платят деньги, а другой, настоящей, работы у него нет.

«Лоала», видимо, готовилась к рейсу, к ней подъезжали автопогрузчики с ящиками и мешками. Автомашины въезжали на ее палубу прямо с причала.

Капитан Форбс, в белой рубашке, с лицом состарившегося крестоносца, стоял тут же и что-то кричал на туземном языке людям, уныло стоявшим рядом с целой грудой ящиков. К ним спешил со стороны судна немолодой европеец в белой форме, с длинным худым лицом, видимо помощник капитана. Форбс ждал его с явным нетерпением.

— Мистер Палмер, заканчивайте погрузку. Пора принимать пассажиров.

Он увидел Комлева, махнул ему приветственно рукой и следующим жестом позвал к себе. Его рукопожатие было не из слабых.

— Извините, не разобрал тогда ваше имя. И подводит старческая память.

Он подвел его к борту, где пахло теплой речной водой и поскрипывал манильский швартовый трос.

— Послушайте, мистер Комли, я не знаю, какие планы у этой вашей фирмы, но я бы вам предложил сделать пару рейсов на «Лоале» дублером старшего помощника. Ознакомитесь с условиями плавания и с самой работой. Мало ли что случится в вашей жизни? Жалованья не обещаю, но с полным содержанием. А выпивка после вахты — за мой счет.

Он хохотнул и хлопнул Комлева по плечу. На том берегу среди редких пальмовых рощ виднелась россыпь одноэтажных домиков, совсем уж далеко возвышался силуэт баобаба, похожий на огромный гриб боровик.

— В этой стране жизнь после независимости стала совсем непредсказуемой. Конечно, в колониальные времена таким, как я, было проще жить. Но время не остановишь, и я вовсе не хочу быть этаким обломком колониальной империи. Я вам уже говорил при первой встрече, что мне предлагают продать «Лоалу». А мне уже далеко, очень далеко за семьдесят.