Анатолий Луцков - Однажды в Африке…

— Да, к чему? — спросил и Комлев озадаченно. — Это имеет отношение к статье?

— Имеет. И прямое. Здесь, в Лилонгве, раскрыто одно преступление. Нашли по чьей-то наводке зарытые части тела ребенка на месте будущего строительства какой-то фабрики. Сейчас на подозрении фирма, которая ее строит. Такие случаи уже были. Ритуальное убийство с целью обеспечения кому-то успеха в делах. А ребенка просто украли или же его вынужден был отдать для жертвоприношения сам отец, особенно если он член тайного общества «Мтумфо» или какого-нибудь другого. Там у них нельзя отказываться, они все там связаны клятвой. Вот мне и предложили написать, зная, что я в стесненных обстоятельствах. В редакции есть кому написать, но разве коза ходит мимо логова леопарда? И я тоже немного боюсь, но мне нужны деньги и еще я хочу им доказать, что я выше их, хотя им кажется, что они уже втоптали меня в грязь.

Комлев не знал, что сказать Мфумо. Он только сейчас с каким-то виноватым удивлением подумал о том, что абсолютно ничего не знает о сложной запутанности жизни вокруг и о ее грозной таинственности, невидимой для непосвященного.

— Я ничего почти не знаю о вашей стране, — с угрюмой горечью признался Комлев. — Я ведь и попал сюда, можно сказать, случайно.

Он вспомнил рекламную брошюрку в кабинете Вьюнова — с ее обложки смотрели львы сонными и в то же время внимательными глазами профессиональных убийц. А глаза у травоядных были либо совсем глупо-бездумные, либо испуганные. Этот мир тоже был Комлеву неведом. У себя в гостинице он видел только ящериц-мухоловок, ворон и грифов на свалках, а по ночам там суетились полосатые мангусты. А тут, оказывается, еще и колдуны, и культ мертвых. Ему захотелось рассказать о сне, в котором он увидел себя в этой стране, но что-то его удержало. Комлеву казалось, что сны рассказывают друг другу только глупые старухи.

— Время близится к обеденному, и я предлагаю где-нибудь перекусить, — с некоторой нерешительностью предложил Комлев, опасаясь всегдашнего отказа Мфумо.

Но тот с критическим вниманием глянул на свою не очень свежую зеленоватую рубашку-распашонку, на пузырящиеся в области коленей штаны цвета старой ржавчины и изношенные сандалии на босу ногу.

— Тогда мы пойдем к Абдулхаку, и это недалеко. У него чисто, почти всегда одно только блюдо, но готовят там хорошо и совсем недорого.

На улице стоял уже для Комлева привычный и вполне терпимый зной, тянули свою бесконечную песню невидимые цикады на деревьях с осыпающейся от жары листвой, а над пустырем в квартале отсюда раздумчиво кружили в горячем небе стервятники.

У Абдулхака везде висели липкие ленты от мух, и в зале, казалось, просто царила прохлада, когда входили с улицы. Слуга в белой куртке и шортах принес им по большой тарелке вареного риса и по щедрой порции мясного соуса с овощами, а Мфумо приступил к рассказу. И Комлев услышал то, что ученые языковеды назвали бы обзором этнолингвистической ситуации в стране. Комлев теперь знал, что в Бонгу больше десятка племен, но борьба за власть идет между габони и лонгве. Так, нынешний президент из габони. Но говорит большинство населения, общаясь между собой, на лулими и на нем давно уже говорили народы, проживающие вдоль реки Мфолонго и на берегах озера Кигве. Этот язык еще до прихода в страну англичан был здесь главным средством общения.

— Кстати, мистер Комлев, — отвлекся от рассказа Мфумо, — я настоятельно вам советую его как-то подучить. Все европейцы и азиаты, живущие здесь, его знают. В основном на бытовом уровне. Я вам достану учебник и узнаю о курсах. Они здесь открываются периодически, и там учат, причем бесплатно, всех приезжающих в страну специалистов.

— Значит, английского здесь мало? — спросил Комлев, чувствуя, что это не самый умный вопрос с его стороны.

— Английский здесь знают, как правило, только образованные, а таковыми считаются все, окончившие хотя бы шесть-семь классов. И некоторые городские жители, которых жизнь заставила кое-как объясняться на этом языке. Водители такси или гостиничные слуги. Все остальные, кроме жителей глухих лесных деревень, знают только язык своего племени да еще лулими.

Мфумо доел все на своей тарелке и еще вытер ее аккуратно хлебной коркой, отправив ее затем в рот. Был принесен кофе, его тут пили повсюду, он не был привозным, и кофейные плантации занимали здесь немало места. А Мфумо еще кое-что добавил о том, что значит для каждого его родное племя.

— Здесь человек чувствует себя уверенно, только чувствуя себя членом своего племени. Бывает так, что в городе у него хорошая работа или даже важный пост, но в случае беды он защиту сначала ищет не у юристов, а у старейшин своего племени. Он бросает все и устремляется в свою родную деревню или дальний городишко за советом. Там ему всегда помогут. Здесь любят говорить, что если буйвол отбивается от стада, он становится мясом.