Мария Дуэньяс - Нити судьбы

Я притворилась, будто не обращаю на него внимания, и попыталась сконцентрироваться на фильме — правда, безуспешно. Я едва улавливала смысл происходившего на экране: мрачный величественный особняк, зловредная экономка, главная героиня, постоянно чувствующая себя не в своей тарелке, и незримо присутствующая повсюду женщина-призрак. Зал, казалось, был зачарован, но меня в тот момент волновало совсем другое. Пока на экране сменялись черно-белые изображения, я несколько раз, прикрывая правую часть лица волосами, пыталась украдкой разглядеть незнакомца, но мне это не удавалось, поскольку было слишком темно и он сидел недостаточно близко. В то же время между нами установилась безмолвная и напряженная связь, словно нас объединяли безразличие к перипетиям фильма. Мы не затаили дыхание, когда безымянная главная героиня разбила фарфоровую статуэтку, не испытали эмоций, когда экономка пыталась убедить ее броситься в бездну, и нас не тронуло сомнение, действительно ли Максим де Винтер убил свою неверную жену.

После пожара в поместье Мэндерли на экране появилось слово «конец», и в зрительном зале зажегся свет. Когда спасительная темнота исчезла, я, подчиняясь какому-то абсурдному импульсу, поспешила скрыть лицо, словно это могло сделать меня менее уязвимой перед моим преследователем. Наклонила голову, прячась за завесой волос, и притворилась, будто что-то сосредоточенно ищу в сумке. Когда же наконец осторожно подняла глаза и посмотрела направо, человека в плаще уже не было. Я продолжала сидеть в кресле, хотя экран давно погас. В зрительном зале горели все огни, его покинули последние зрители, и билетеры сновали по рядам, ища мусор и забытые вещи. Только тогда я в конце концов собралась с духом и поднялась с места.

В большом вестибюле было многолюдно и шумно: на улице шел ливень, и люди, собиравшиеся выйти из кинотеатра, все еще толпились внутри вместе со зрителями, пришедшими на следующий сеанс. Я укрылась за колонной в дальнем углу и, окруженная толпой, голосами и густым сигаретным дымом, внезапно почувствовала себя в безопасности. Однако зыбкое ощущение уверенности продлилось лишь несколько минут — до тех пор пока толпа не начала рассеиваться. Новые зрители прошли в зал, чтобы погрузиться в историю семейства де Винтер и преследовавшего их призрака, а остальные (предусмотрительные — под зонтами и шляпами; более беспечные — под пиджаками и раскрытыми над головой газетами и без каких-либо предосторожностей самые отчаянные) стали постепенно покидать чарующий мир кинотеатра и выходить на улицу, чтобы встретиться лицом к лицу с повседневной реальностью, в тот осенний вечер заявившей о себе бурными потоками воды, неумолимо низвергавшимися с хмурого неба.

Ловить такси было совершенно безнадежной затеей, поэтому вместе с сотнями других людей я решила набраться храбрости и возвратиться домой пешком, покрыв голову шелковым платком и подняв воротник пальто. Я торопилась, желая как можно скорее оказаться дома, чтобы укрыться от дождя и преследования. И постоянно оборачивалась: то мне чудилась слежка, то казалось, что ее уже нет, но легче от этого не становилось. Любой человек в плаще заставлял меня ускорять шаг, даже если его силуэт совсем не напоминал типа, напугавшего меня в кинотеатре. Кто-то стремительно прошел мимо, невольно задев меня плечом, и я, охваченная паникой, бросилась к витрине закрытой аптеки; нищий потянул меня за рукав, прося милостыню, и вместо подаяния получил испуганный крик. Чтобы чувствовать себя спокойнее, я пошла следом за несколькими почтенными парами, но они, заметив мое подозрительное поведение, предпочли оторваться. Мои чулки забрызгала грязная вода из луж, и я чуть не сломала каблук, зацепившись за канализационную решетку. Я переходила улицы поспешно и неосторожно, почти не обращая внимания на движение. На переходе меня ослепили фары автомобиля, потом мне посигналил мотокар, и я чуть не попала под трамвай; еще через несколько метров едва успела отскочить в сторону от черной машины, водитель которой, должно быть, не разглядел мою фигуру из-за дождя. Или, возможно, прекрасно меня видел.

Я дошла до дома, промокнув до нитки и с трудом переводя дыхание. Швейцар, ночной сторож, несколько соседей и пять-шесть любопытных толпились неподалеку от подъезда, сокрушаясь по поводу затопленного водой подвала. Никем не замеченная, я взлетела по лестнице, снимая на ходу платок и ища ключи, и наконец вздохнула с облегчением, радуясь, что добралась домой, не встретившись со своим преследователем. Больше всего мне хотелось погрузиться в теплую ванну, чтобы согреть заледеневшую под дождем кожу и забыть обо всех тревогах этого дня. Однако облегчение было недолгим. Оно длилось ровно несколько секунд, потребовавшихся мне, чтобы дойти до двери, войти в квартиру и увидеть нечто из ряда вон выходящее.