Нити Судьбы
Александр Овчаров
художник Оксана Луговая
© Александр Овчаров, 2021
ISBN 978-5-0055-4734-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Макошь нити прядёт, в клубок сматывает.
Нити чудные – волховские.
Из тех нитей – жизнь людская сплетается
От рождения и до Смертушки.
А помощницы – её доченьки,
Две девицы – Доля с Недолею.
На тех нитях – узелки плетут.
Счастье, горе ли – в узелки вплели?
Только Макоши это ведомо.
древнеславянские предания
Как выбор изменяет нам судьбу?
Или судьба, ввергает нас в нелёгкий выбор?
Поступками, что движет человека,
Бредущего сквозь бурю наугад?
Кто истиной владеет в полной мере:
Песчинка-человек,
Иль повелитель бури?
5 в. до н. э. автор неизвестен
В конце лета 1994 года во двор одной их Кубанских станиц вошёл пожилой мужчина и начал расспрашивать двух девчушек, валяющихся в гамаке под деревьями, о хозяевах этого дома. Как зовут, как долго здесь живут? Девчонки убежали за дедушкой. Вышедший навстречу незнакомцу дед Петя, долго всматривался ему в лицо, а затем спросил: «Гриша, ты что ли?» Они обнялись, дедушка повёл незнакомца в глубь двора, на летнюю кухню. Вошедшая туда вслед за ними бабушка Тоня, начала накрывать на стол. Девчонки покрутились недолго у них под ногами и убежали в сад. В саду было интересней.
Георгий был двоюродным братом Петра по линии отца. Во время войны он пропал без вести, и о нём не было никакой информации. После их встречи, в этот дом пришло несколько писем из Чили в период с 1996 по 2003 год. Читая эти письма, решил, что их обязательно нужно публиковать.
Из воспоминаний, разбросанных по этим письмам, постарался собрать единую, последовательную и цельную историю, стараясь как можно реже вносить в неё редакторские правки, дабы не испортить живое общение с автором этих писем.
Santiago, Chile 25. 06. 1996
Дорогие мои незабываемые Тоня и Петя!
Много прошло времени после нашей встречи. Эта встреча, эмоции, радость, грусть и какое-то непонятное для меня состояние подействовало на меня так, что я не смог Вам до сих пор писать. Мысленно писал, я думаю, что каждый день, а сяду за стол, возьму карандаш и не могу писать. Одна мысль перебивает другую, глаза туманятся и только мысленно пронесётся всё что думал сказать или написать и всё… Тогда возьму кассету, поставлю видео, увижу Вас всех, пройдусь с вами вместе по всем местам где мы были, и всё пройдёт до следующего раза.
Со мной, Петя, случилось что-то непонятное. Слишком уж много каких-то душевных не то впечатлений, не то сотрясений получил и, вернувшись в Чили, анализируя всё пережитое, образовалась какая-то пустота. Вспоминал обо всём опять погружаясь в прошлое. Когда я был у Вас и, после встречи, целыми днями тебе всё рассказывал, казалось всё рассказал, но вот сейчас снова пишу всё то, что пришлось пережить. Не знаю зачем. Напишу и успокоюсь. Пишу и пересматриваю свою жизнь мысленно.
Петя! Когда мы были на хуторе, после встречи с бывшим соседом из Новоминской, часто думаю, кто же я? Кто я – отщепенец Родины, причаливший к берегу этой на краю света узкой полоски земли, или такой же как и он, простой сельский парень прошедший длинный, тяжёлый путь: школа, институт, военное училище, формирование бригады, затем корпуса в Заволжье, подготовка, манёвры в Средней Азии, переброска в Новороссийск, бомбёжка эсминца «Бдительный» в море, откуда меня выловили и отправили в госпиталь в Геленджик. Вновь формирование в Геленджике и Кабардинке, погрузка в Новороссийске и прибытие в Севастополь. Осада и падение Севастополя, прорыв ночью с моими артиллеристами и группой моряков линии немцев и уход в леса, в горы, действуя там как партизаны, но избегая контакта с немцами. Атаковали ночью румын и итальянцев, как менее организованных. В Крыму, командование нас бросило на произвол судьбы.
Так длилось несколько месяцев, до зимы. Потом плен. Нас предала одна татарка, которая увидела, где мы остановились на ночь, и привела румын. Ситуация создалась неблагоприятная для нас, мы были в бункере и не смогли открыть огонь. С этого момента началось новое для меня – плен. Румыны передали нас немцам, как партизан. Те дали нам штрафное, особо строгое положение. С этого времени от Балаклавы до Джанкоя нас гнали пешеходом через Бахчисарай, Симферополь. Из Джанкоя нас отправили на большую землю: сначала в Хорол, затем Белая Церковь, Барановичи, Лесная, Владимиро-Волынск, Ченстохов.
Читать дальше