Александр Овчаров: Нити Судьбы

Ситуация на Восточном фронте всё осложнялась и однажды, сидя за шахматами, генерал Ульм мне сказал, что войну Германия уже проиграла и что он рано или поздно будет отправлен на фронт, а меня спросил: «Куда я хочу?» Он сможет оформить мне свободный пропуск, и я смогу идти куда захочу. Я выбрал Австрию. Об Австрии много читал и знал, что австрийцы более обходительные как люди, чем немцы. Он мне оформил пропуск, пайки из немецкого резерва вплоть до Австрии и вручил два закрытых конверта, которые должен буду представить властям, где я найду нужным.

По прибытии в Австрию, я остановился в городе Линце на Дунае. Представив конверты коменданту, убедился, что мне дали возможность выбора, остаться в городе и пойти работать на завод или уйти в деревню к крестьянину. Я выбрал последнее так как города бомбили днём и ночью. А деревня, куда меня направили, была в 18 км. от города. Так как деревня куда я прибыл, находилась в предгорье, то город Линц оттуда был хорошо виден. Бомбили его нещадно, американцы с юга, а англичане с севера. Линц был очень крупным индустриальным городом, где была сконцентрирована военная промышленность. К концу войны город был – одни развалины.

Семья, куда я попал, оказалась очень любезной и приняла меня хорошо. Бауэр, (так называется по-австрийски крестьянин), первое, что дал мне понять, что он не нацист, а социал-демократ и что я могу чувствовать себя как дома. А я поначалу дал им понять, что не понимаю по-немецки (хотя учил его в школе), на что он позвал одного парня, который работал у соседа и понимал их язык. Парень был из западной Белоруссии и говорил по-русски. Мой хозяин объяснял ему, а он мне переводил – что я должен делать, а я только кивал головой, что – понял. Таким образом, я превратился в батрака. Это меня сильно удручало морально, но другого выхода не было…

Я давно сознавал, что жизнь моя катится непонятно куда. Был момент, плюнул на всё, решил, что только напряжённо работая смогу отвлечься от тяжких дум и восстановить силу. У меня не было совершенно в это время мышц, вместо них, какое-то мягкое тесто. В крестьянских семьях обычно во время ужина обсуждалось то, что будут делать завтра. Я сидел как истукан, но понимал – говорилось о завтрашнем дне, кто – чем занимается. На утро сам поднимался раньше всех, делал что нужно и когда приходила хозяйка доить коров (а их было 8) всё было вычищено, убрано, постелено свежей соломой и вёдра с тёплой водой для мытья вымени у коров стояли в конюшне. Когда приходил хозяин, пара лошадей и пара быков были уже накормлены, напоены и убраны. Хозяин только смотрел на меня, удивлялся и говорил: «Хорошо, хорошо, молодец». В поле, со временем, я тоже не отставал, косой я владел с детства, быков и лошадей управлять тоже мне не в новинку. Очень часто сам выходил в поле пахать, косить сено, переворачивать его для сушки. Если бы не бомбёжка города, войны для нас как и не было. Но иногда, авиация Союзников специально расстреливала хутора из пулемётов.

У австрийских крестьян не выгоняют скот на пастбище, а круглый год держат его в конюшне. Корм заготавливается и хранится на 2-ом этаже и оттуда подаётся в ясли-кормушки. Там же, на верху, находилась и сенорезка, но она у хозяина не работала, так как испортился моторчик, который стоял внизу. В один день я разобрал его, промыл, подогнал кольца, почистил, собрал, попробовал запустить и тут-то он затарахтел и пошёл. Вся семья выбежала во двор, удивились. А я, натянув ремень на шкив, запустил сенорезку. Старшая дочка сразу побежала наверх приготовить корм, так как до сих пор им всем по очереди приходилось сено сечь топориком. А тут моторчик заработал.

После этого мой авторитет поднялся и со мной стали обращаться с уважением. Пригодились мне знания приобретённые в Институте Механизации Сельского Хозяйства. В Австрии, как и у нас помню, для молотьбы, на хутор привозили молотилку. Так, после косовицы и уборки, группа крестьян привезли молотилку к соседу. От моего хозяина пошла к ним старшая дочь – помогать. Вскоре вернулась, говорит, что машина испортилась и сосед послал свою дочь в город искать мастера. Пошёл я посмотреть, что случилось, ведь мужчин не было, были одни старики и женщины. Говорят, что вчера ещё молотилка работала на другом хуторе. При перевозке некоторые ремни снимали, а когда установили молотилку, мастер надел их и ушёл. Когда я запустил машину и подал сноп, его выбросило наружу. Проверив, заметил, что ремни были неправильно натянуты. Заменил их, проверил, запустил, всё пошло нормально и к вечеру, когда мы уже почти заканчивали, вернулась дочь соседа без мастера. Это был ещё один большой плюс для меня. Австрийцы – не немцы, и стали общаться ко мне с уважением и соседи. А тут ещё в один день, играясь с самой маленькой дочкой хозяина, говорил с ней по-немецки, а средняя услыхала и бежит к матери, кричит: «Мама, мама, Георг с Гретой говорит по-немецки!» Тут-то я и признался, что немецкий знал со школы. Удивились, но с тех пор у нас был общий язык для разговоров, а брат хозяина, который привёз из города библиотеку (спасая от бомбёжки) разрешил мне ей пользоваться. Петя, я ночами перечитал всё, что только мог. Был момент, когда мне было легче изъясняться на немецком, чем на родном языке.