Мария Дуэньяс - Нити судьбы

— Что ж, дамы, думаю, у меня есть для вас некоторые новости. Мне удалось поговорить с Эриком Гордоном, моим старым знакомым, до недавнего времени работавшим в нашем мадридском филиале, — сейчас, правда, он переведен в Лондон. Он сказал, что лично знает человека, который занимается тем, что вас интересует: это британец, сотрудник испанской компании в Мадриде. К сожалению, мой знакомый не представляет, как с ним связаться, он потерял его из виду в последние месяцы. Однако подсказал, через кого можно это узнать — этот человек тоже жил в испанской столице до последнего времени. Он журналист, недавно вернулся в Англию — кажется, из-за ранения, подробности мне не известны. В общем, через него, возможно, вам удастся выяснить все, что необходимо: он готов помочь вам выйти на человека, который занимается эвакуацией. Но сначала вы должны выполнить одно его условие.

— Какое? — в один голос спросили мы с Розалиндой.

— Он хочет лично поговорить с вами, миссис Фокс, — сказал директор, обращаясь к англичанке. — И чем раньше, тем лучше. Не сочтите это бесцеремонностью, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, я счел возможным сообщить ему ваше имя.

Розалинда ничего не ответила, лишь внимательно, подняв брови, на него посмотрела в ожидании продолжения. Лео Мартин смущенно покашлял: должно быть, рассчитывал получить более благосклонную реакцию в ответ на свои хлопоты.

— Ну вы же знаете, каковы журналисты. Настоящие стервятники: только и смотрят, из чего бы извлечь выгоду.

Розалинда помолчала несколько секунд, прежде чем ответить.

— Не они одни такие, Лео, дорогой, не они одни, — с легкой язвительностью произнесла она. — Ладно, я поговорю с ним: посмотрим, чего он хочет.

Я откинулась на спинку кресла, стараясь скрыть волнение, и опять высморкалась. Директор тем временем попросил телефонистку соединить его с нужным номером. Ждать пришлось довольно долго, и нам подали кофе; Розалинда постепенно вернулась в хорошее расположение духа, и Лео Мартин тоже повеселел. В конце концов разговор с журналистом состоялся. Он длился около трех минут, и я не поняла из него ни слова, потому что Розалинда говорила по-английски. Однако отметила серьезность и холодность ее тона.

— Все, — сказала она, положив трубку. Мы попрощались с директором, поблагодарили его за помощь и прошли к выходу через приемную, под горящим от любопытства взглядом секретарши.

— Чего он хотел? — нетерпеливо спросила я, едва мы вышли из банка.

— Это был a bit of blackmail. Не знаю, как сказать по-испански. Когда человек говорит, что сделает нужное тебе только в том случае, если ты выполнишь определенные условия.

— Шантаж, — подсказала я.

— Шантаж, — с сильнейшим акцентом произнесла англичанка новое для себя слово.

— И чего же он добивается?

— Хочет лично встретиться с Хуаном Луисом и еще получить на несколько недель возможность присутствовать на переговорах в высших официальных кругах. За это он обещает вывести нас на нужного человека в Мадриде.

Я молчала, не решаясь задать следующий вопрос. Боялась услышать от Розалинды, что она ни за что не станет впутывать в это дело первое лицо испанского Марокко, да и вообще никому не позволит ее шантажировать. Тем более неизвестному беспринципному журналисту, и всего лишь ради того, чтобы помочь какой-то несчастной модистке.

— И что ты ему сказала? — наконец осмелилась я.

Розалинда пожала плечами с видом смирившегося с неизбежностью человека.

— Чтобы он сообщил мне телеграммой дату своего приезда в Танжер.

Маркус Логан приволакивал ногу, почти ничего не слышал одним ухом, а рука висела на перевязи. Все эти увечья были у него с одной стороны, с левой, — рядом с ним разорвался снаряд, едва его не убивший, когда он готовил для своего информационного агентства репортаж об артиллерийских атаках националистов в Мадриде. Розалинда позаботилась, чтобы в порту Танжера журналиста забрал автомобиль и привез в гостиницу «Насьональ» в Тетуане.

Я ждала их во внутреннем дворике, сидя в плетеном кресле, в окружении цветочниц и выложенных кафелем арабесок. По стенам, покрытым решетками, поднимались вьющиеся растения, а с крыши свисали большие мавританские фонари; до моего слуха доносился лишь гул голосов и бульканье воды в маленьком фонтане.

Розалинда приехала, когда застекленную крышу над моей головой пронизывали последние лучи вечернего солнца; журналист появился десять минут спустя. Он представлялся мне резким, бесцеремонным и язвительным человеком, привыкшим идти напролом для достижения своих целей. Однако я ошиблась, как всегда можно ошибиться, пытаясь составить представление о человеке на основании какого-то одного поступка или нескольких слов. Я ошиблась и поняла это, едва наш журналист-шантажист прошел через арку во внутренний дворик. Он был в мятом льняном костюме, и на шее у него болтался небрежно повязанный галстук.