Мария Дуэньяс - Нити судьбы

Ему не составило труда нас узнать: достаточно было окинуть взглядом дворик, чтобы заметить двух молодых женщин, сидевших в одиночестве, — блондинку, чья внешность явно выдавала в ней иностранку, и смуглую брюнетку, несомненно испанку. Мы ждали его, не поднимаясь и словно приготовившись к сражению. Однако нам не пришлось демонстрировать свой боевой дух, потому что Маркус Логан, появившийся перед нами в тот вечер, мог вызывать какие угодно чувства, но только не страх. Он был высокого роста, лет тридцати пяти, с каштановыми, немного растрепанными волосами, и, когда приблизился к нам, опираясь на бамбуковую трость, мы увидели, что левая сторона его лица покрыта свежими шрамами. Другая, не тронутая увечьями половина тела давала представление о том, каким был этот человек до трагического происшествия, едва не стоившего ему жизни, но при этом весь его вид не мог не вызывать сострадания. Он поздоровался с нами — со всей галантностью, какую только позволяло ему плачевное состояние, и поспешил опуститься в кресло, безуспешно пытаясь скрыть терзавшую его боль от ран и усталость после долгой поездки.

— Mrs. Fox and Miss Quiroga, I suppose? [56] Миссис Фокс и мисс Кирога, я полагаю? ( англ. ). — были первые его слова.

— Yes, we are, indeed, — ответила ему Розалинда. — Nice meeting you, Mr. Logan. And now, if you don’t mind, I think we should proceed in Spanish; I’m afraid my friend won’t be able to join us otherwise [57] Да, это мы. Рада вас видеть, мистер Логан. А теперь, если вы не возражаете, нам лучше продолжить наш разговор на испанском, иначе, боюсь, моя подруга не сможет в нем участвовать ( англ. ). .

— Разумеется, прошу меня извинить, — произнес он на безупречном испанском, обращаясь ко мне.

Маркус Логан вовсе не походил на беспринципного шантажиста: он был обычным человеком, который выполнял свою работу и не желал упускать подвернувшиеся возможности. Как Розалинда, как я. Как все люди в те времена. Прежде чем перейти к делу, которое привело его в Марокко, и получить подтверждение, что выдвинутые им условия будут выполнены, он предпочел сообщить нам некоторые сведения о себе. Он работал на британское информационное агентство, имел аккредитацию на освещение испанской гражданской войны с обеих сторон, и ему доводилось не только работать в столице, но и ездить повсюду, где шли боевые действия. После ранения его срочно прооперировали в Мадриде и с первой оказией эвакуировали в Лондон. Потом он провел несколько недель в Королевской лондонской больнице, прикованный к постели и мечтавший вернуться к активной жизни.

Узнав, что человек, близкий к верховному комиссару Испании в Марокко, хочет получить от него некую информацию, он решил не упускать случай. Он понимал, что физическое состояние не позволяет ему вернуться к работе военного корреспондента, а поездка в протекторат, напротив, оказалась очень кстати. Правда, пришлось долго воевать с врачами и начальством за разрешение отправиться в путешествие, и они немало потрепали ему из-за этого нервы. Он попросил у Розалинды прощения за свою резкость в телефонном разговоре, несколько раз согнул и разогнул ногу, морщась от боли, и наконец перешел к насущным вопросам.

— Я с самого утра ничего не ел; не возражаете, если я приглашу вас поужинать и мы в это время поговорим?

Мы с Розалиндой приняли приглашение. На самом деле я готова была на все, что угодно — хоть есть тараканов, — ради получения информации, которую ждала столько дней. Логан непринужденно позвал одного из арабов-официантов, сновавших по внутреннему дворику с заказами, и попросил приготовить для нас столик в ресторане гостиницы.

— Одну секундочку, сеньор, одну секундочку. — Официант вышел, и буквально через несколько секунд перед нами предстал подобострастный и почтительный метрдотель-испанец.

— Прошу вас, прошу вас, сеньоры, пойдемте, я вас провожу. Разве можно заставлять ждать госпожу Фокс и ее друзей?

Логан пропустил нас вперед, и метрдотель показал столик в самом центре зала, за которым мы были бы на виду у всех и где каждый присутствующий мог в свое удовольствие лицезреть английскую возлюбленную верховного комиссара Бейгбедера. Журналист вежливо отказался от этого предложения и указал на другой столик, находившийся в глубине зала. Все столы выглядели безупречно — с белоснежными скатертями, бокалами для воды и вина и белыми салфетками, сложенными на фарфоровых тарелках. Было еще довольно рано, и в зале сидели не более дюжины человек.

Мы сделали заказ, и, пока его готовили, нам подали херес. Розалинда приняла на себя в некотором роде роль хозяйки и завела разговор. Наша беседа во внутреннем дворике, в сущности, ничего не значила, но помогла избавиться от напряжения. Журналист рассказал о себе и о своем ранении, и мы, успокоенные тем, что он оказался вполне безобидным человеком, немного поговорили о жизни в испанском Марокко. Однако все мы понимали, что наша встреча состоялась не для дружеской болтовни о том о сем. Мы знали, что это своего рода сделка, и нам были прекрасно известны требования и условия, выдвинутые с обеих сторон. Так что пришло время перейти наконец к делу.