Михаил Каминский - Переполненная чаша

Гоша нехотя поднялся. До трибуны было всего четыре шага. Он прошел их и вернулся к столу — за блокнотом. Все же несколько секунд потрачено. Но тут Гоша вспомнил, что времени у него невпроворот — столько, сколько понадобится, — времени для доклада о командировке. Но на что его употребить, время?

— Прошу, — опять сказал Глеб Николаевич, обращаясь к Гоше, который теперь держался разведенными в стороны рунами за края трибуны и смотрел в раскрытый блокнот.

Гоша откашлялся, поднял глаза. В зале сидели только знакомые люди — сборщики и электронщики, а в правом углу еще пестрели разноцветные косынки — там сгруппировалась малярка. С каким бы удовольствием он поменялся местами с любым человеком из зала!

— Давай, Челомбитько, не тяни, — донеслось до Гоши снизу.

Он опустил глаза, взялся одной рукой за стойку микрофона:

— Это государство, эмират то есть, находится в Юго-Западной Азии, на берегу Персидского залива. Конституционная монархия. Население в основном арабы, шестьдесят девять процентов — городское население…

— Шестьдесят девять? Что ты говоришь! — опять послышался тот же голос, который призывал его «не тянуть».

Глеб Николаевич постучал по графину:

— Спокойно, товарищи.

Гоша набрал побольше воздуха в грудь и ринулся, как в омут: забарабанил, зачастил названиями, цифрами, именами, процентами и веками, благо потрудился он вчера вечером в библиотеке досконально, и жаловаться на отсутствие чего-либо в блокноте не приходилось.

— В начале нашей эры — небольшое княжество… В четвертом — шестом веках в составе государства Сасанидов… В начале шестнадцатого века захвачено Португалией…

В зале, чувствовал Гоша, воцарилась глубочайшая, можно сказать — провальная, тишина. Челомбитько целиком и полностью понимал, что тишина эта — не от любопытства и повышенного интереса к тем сведениям, которые он обрушивал сверху на головы своих товарищей и коллег. Просто сборщики, электронщики и малярка, большинство в которой составляют женщины, замерли от изумления: кому нужны эти подробности, если каждый, подобно Челомбитько, способен вычитать их в библиотеке? Не сошел ли с ума молодой шеф-монтажник, демонстрируя такую свою эрудицию?

Но, совершенно правильно понимая ситуацию, Гоша ничего не мог с собой поделать и продолжал талдычить насчет экономики и торгово-финансовой деятельности эмирата.

И тут, как прорвало запруду, в зале загомонили:

— Ты теперь про климат и осадки!

— Какие там почвы, еще не сказал!

— Даешь про выплавку алюминия!

— А верблюда ты там видел?

Секретарь партийного бюро Огарышев бросился на выручку Гоше.

— Я понимаю так, — сказал он, — что товарищи хотят задавать вопросы в устной форме. Возражений нет? Только по порядку. Кто первый?

Конечно же первым с места вскочил Витька Озолин. Ясные глаза его сияли.

— Как в этом эмирате у тебя, Челомбитько, было насчет эвентуального времяпрепровождения.

И плюхнулся на место с таким видом, словно уложил Гошу прямым ударом под дых.

— Эвентуального? — переспросил Гоша. — Эвентуального… — повторил он. — Насчет, этого… понимаете…

— Подожди, Челомбитько, — прервал его потуги Курбатов и медленно поднялся за столом президиума. Его правая ладонь, с широко растопыренными пальцами была плотно прижата к боку — в том месте, где у Курбатова, находилась больная печень. Еще Гоша заметил, как густо наливается краской короткая шея его бывшего учителя.

— Простим, товарищи, — сказал Курбатов, — Виктору Озолину его неосведомленность. В загранкомандировках Виктор Озолин еще не бывал, поэтому и не знает, какие там у нас люфты для ничегонеделания. Нет люфтов. Так что ничего эвентуального у Гоши не было и быть не могло… Какая там, в эмирате, средняя температура?

Это Гоша знал без блокнота.

— Тридцать семь в тени.

— Слыхали? — спросил Курбатов у зала. — В тени тридцать семь. Так что, если бы и появился зазор между работой и сном, все равно не прогуляешься… А верблюда Челомбитько наверняка видел.

После вмешательства Курбатова Гоше дышалось уже легче. Вопросы, правда, сыпались один за другим, однако все они были по существу: как удалось поспеть за полторы недели, имелся ли при такой жаре кондиционер в гостиничном номере, об отношении к нам простых арабов, насчет переводчика и так далее.

— Переводчика не дали, — сказал Гоша, — а успел я потому, что парень у меня был на подхвате. Черный-черный, местный. Худющий. Но очень старательный. Я ему: смотри, как надо делать, Бахри. И показываю, и объясняю, если он чего не понял. А Бахри мне вежливо: спасибо, мол, мистер Гоша, теперь ясно, мистер Гоша…