Михаил Богатов - Имя Твоё

А я думаю, что основания есть, что же он вас обработал так, распаляется в речи своей Андрей, это же всё глупости, час назад говорю вам всем, отец Георгий сел ко мне в машину и разговор у нас был с ним о Марфе, был печален он, не скрою, печален, но не мёртв, чёрт бы его побрал, Андрей сигарету закуривает, зажигалкой воспользовавшись, которую со стола возле Марии забирает для целей этих прикуривательных, и обратно кладёт между слов своих: более того, меня он даже схватил нескромно весьма со стороны священнической, да с силой такой несвященнической, что насилу отбился от него я, стушевался здесь Андрей немного, ибо знает что парализован был жестом отца Георгия и не то что отбиться, но даже пошевелиться не в его силах было, и потому также стушёвывается, что спросить его могли бы: за что его схватил отец Георгий, или поскромнее и не столь двусмысленно спросить: как именно схватил, и что говорил при этом священник, и тут как раз Андрей готов был бы доказательство продемонстрировать им всем, но не стал бы делать того, перед сёстрами джинсы снимать свои и трусы стягивать в присутствии отца Дмитрия, нет, он не против конечно, ежели перед сёстрами одними, но лишь вместе с ними, в любом случае без участия священника: как это вы объясните, завершает речь свою Андрей, собой довольный вполне.

Никак, отвечает отец Дмитрий, пока никак, и с сёстрами переглядывается, Мария довольна происходящим, ибо в стороне её вполне оставляют и не обсуждают и лишнего не наговаривают, а любое слово о ней, не ею сказанное, излишне, Марфа встревожена донельзя и на отца Дмитрия как на врача смотрит с растерянностью, ничего сама сделать не в силах будучи; но, быть может, отец Дмитрий желает руку свою отечески положить на руку Андрея, но Андрей в ужасе, присутствующим неясном, руку свою за спину заводит, а другая у него в кармане: может быть, отец Георгий что-нибудь передал тебе, чтобы мы убедились в слов твоих правоте, спрашивает отец Дмитрий; конечно, Андрей говорит, крест вот этот отцу Дмитрию передать хотел, и показывает в ладони крест, руку из куртки извлекая, сам притом убеждаясь, что имеет крест в ладони лишь весьма незначительное отличие от того, что на груди отца Дмитрия значится ныне, сёстры подходят к нему, отец Дмитрий глядит время некоторое внимательно на крест сей, и после того как Марфа спрашивает: что думаете по этому поводу, отец Дмитрий, а Мария по кресту мизинцем проводит и холод неестественный от него исходящий ощущает, говорит отец Дмитрий весьма спокойно: да, крест это отца Георгия покойного, узнаю я его, и ты говоришь, Андрей, что отец Георгий тебе передал его час назад для меня; да, кивает согласно Андрей, именно; ну так давай же мне его и дело это закроем, говорит отец Дмитрий, взволнованный в степени немалой; я так и хотел сделать, ухмыляется Андрей, однако передумал с тех пор, ибо кажется, что крест сей улика замечательная; к чему улика, с тревогой Марфа спрашивает, коли умер отец Георгий, на что Андрей глядит в глаза её и довольствуется фразой намеренно небрежной: не видишь ты что ли, Марфа, что священники эти в сговоре каком-то для людей опасном состоят, и в силах моих их вывести на чистую воду, а потому креста они не получат, ни один, ни другой, пока всего сам не выясню.

Пока Андрей говорил это, отец Дмитрий пачку распечатал сигарет мужских крепких, которую в руках до того периодически теребил, задумчиво сказав про себя, что вернуть крест вспять отцу Георгию весьма проблематично было бы теперь, сигарету одну достал и зажигалкой Марии в пример Андрею воспользовавшись, закурил; вот-вот, говорит торжествующе Андрей, будто того только и ожидая: а священники разве курят, и тот тоже курил в машине моей, вот я и говорю вам, что дело с ними нечисто, и Марфа спрашивает уже у отца Дмитрия: разве курил отец Георгий в частности и священники разве курят вообще; нет, отвечает отец Дмитрий сигаретой дымящей затягиваясь глубоко, отец Георгий не курил, по меньшей мере после смерти точно, и вы об этом знаете не хуже меня, и Мария спрашивает уже у отца Дмитрия: разве вы курите, отец Дмитрий, и отвечает ей он: иногда, в случаях исключительных; и что думаете по этому поводу вы, спрашивать продолжает Мария, и Марфа с Андреем глядят на священника внимательно, а он молчит, дымом затягиваясь в задумчивости некоторой свойства каменного, и отвечает, что сигарету докуривать собирается и вино в бокал его налитое допивать, и более ничего не собирается делать. Молчание повисает, когда Андрей торжествующе глядел то на одну сестру, то на другую, не будучи в силах с места своего их сразу вдвоём обозреть, но вниманием не удостаивает отца Дмитрия ни на миг, полагая правым себя окончательно и торжествуя свой успех, суть коего для него заключалась в том только, что он сейчас выведет ситуацию текущую из мрака обмана, в коем сокрылись мошенники в рясах затаившиеся, и даже не ожидал, что так быстро священник проиграет и сопротивляться не будет нисколько, отец Дмитрий молча курит и перед ним воспомнинаем предстает голова покойного отца Георгия с глазами закрытыми, на ухабах нет и нет говорящая, и вспоминается, что сам он отвечал на то да и да против воли собственной, и лишь когда он докуривает сигарету, бокал с вином тогда берёт в руку и говорит из знакомой сёстрам уже отрешённости странной: Господа мы полагаем в заблуждении своём милосердным к нам по мерке собственной, и под себя это понимание приготовляем, помоги Господи и помилуй говорим мы, на то ориентируясь, что нас ныне н удит в заботах наших мирских, всуе обращение своё имеем, и Господь совершенно милосерден, однако, дети мои, окидывает отец Дмитрий взглядом странным присутствующих: Мария, Марфа, Андрей, этот Бог губил и губит народы, уничтожает города, проклятия ниспосылает на головы наши, этот Бог при этом всём всемогущ и справедлив, но не дай Бог узреть нам гнев Господень, который лучшие из пророков Его с трудом от милости Его отличать учились, и не всегда у них то получалось, и посему если, Марфа, ты думаешь, что Господь милостив тогда, когда к тебе Андрей приходит, то благодаришь Господа на деле за зуд в промежности Андреевой, говорит отец Дмитрий, а Андрей чувствует боль в месте упомянутом усиливающуюся: и в том нет заслуги Андрея, и твоей нет заслуги, ибо иначе Андрей к кому другому пошёл бы, и то было бы для кого другого таким же благом, в качестве коего ты рассматриваешь визит Андрея тогда, после сна случившегося, а к тебе тоже пришёл кто-нибудь другой, и ты бы также была благодарна за приход сей, однако при чём здесь Господь, и не стоит упоминать всуе хвалы Ему за зуд в промежности ощущаемый и хулы Ему упоминать всуе не стоит за зуд в промежности неутоляемый, ибо милосерден он воистину, равно как и справедлив Он воистину, мы жаждем справедливости и милосердия, но готовы ли мы получить их воистину по мерке Его, вряд ли, жизнь наша в суете без истины пребывает, а потому мы научились уже, и приспособились истину в суете выискивать и за единственно возможную её почитать, и будто бы Господь суетным оттого стал для нас, но Господь не имеет к суетным справедливостям и милосердиям суетным никакого отношения, и не дай вам Бог, дети мои, встретиться с милосердием Его воистину, не говорю о гневе, ибо отличить одно от другого не сможете, будет для вас всё бесчеловечным казаться, и падёте как щенята слепые от молота милосердия Его, не значит милосердие Господне нисколько, что лучше станет тому, кто удостоится его, не станет лучше для того, кто удостоится как ожидал он, ибо неисповедимы пути Господни, и это воистину, а посему никакие наши договоры с ним: вот, Господи было у меня всё хорошо, спасибо тебе, а теперь что-то не очень, подключись, будь добр, а у Тебя же нет, Господи выбора, Ты ведь не можешь добрым не быть, не работают договоры эти все, ни у людей отдельных, ни у народов, ибо может человек от Господа для себя лучшей доли добиваясь, в самом деле её добиться, а лучшее в глазах Господних для человека того к примеру не родиться было бы вовсе, но Господь предоставил ему жизнь, и тогда милости Господней добившийся и облагодетельствованный ею, вполне гибнуть жестоко начать может, Господа проклиная, хотя сие милосердие испрошенное в него претворяться начинает, и никакие наши договоры с суетой, что Господа не существует, не избавляют нас от взора Его, и посему когда Господь заявляет о Себе, как во сне твоём, Марфа, то мы быстро придумывание себе свершаем, к чему это всё, однако зря мы, и потому беседу я веду эту с вами, а ныне Андрей, гордости непонятной преисполненный, придумал и для себя к чему в руках у него крест покойного отца Георгия оказался, и радуется как дитя радуется наивно, но и зло радуется при этом, как дети не радуются,