Бхишам Сахни - Девушка с делийской окраины

Басанти шла по тротуару погруженная в свои мысли, когда позади неожиданно возник какой-то странный шум. Она удивленно оглянулась, потом взгляд ее скользнул по кроне деревьев на противоположной стороне улицы. Вдруг справа послышались торопливые шаги: взгромоздив на голову сундучок с инструментом, улицу перебегал старый сапожник, который обычно располагался под брезентовым навесом у стены соседнего особняка. Долговязый полицейский длинной бамбуковой палкой разрушал его нехитрую мастерскую, а еще трое стояли рядом. Все были в зеленых касках, обтянутых сверху веревочной сеткой.

Начался переполох. Здесь и там замелькали зеленые каски. Полицейских сегодня было никак не меньше, чем в тот день, когда сносили поселок на склоне холма.

— Сносят все, что на тротуаре! — раздался вопль и, повторяемый десятками уст, эхом прокатился вдоль улицы.

Подхватив на руки Паппу, Басанти отошла в сторону. На улице, что вела к базару, полицейские окружили торговца с ручной тележкой, доверху нагруженной фруктами: тот размахивал руками и что-то кричал. В воздухе мелькнуло сразу несколько дубинок — тележка перевернулась, и по асфальту покатились апельсины и яблоки. Сидевший на тротуаре чуть подальше другой торговец фруктами стал быстро перетаскивать свои корзины во двор соседнего дома.

Старый сапожник споткнулся, сундучок упал, и все его содержимое — колодки, ножи, шила, обрезки кожи, сапожные гвозди — рассыпалось по тротуару. Старик топтался на месте и никак не мог сообразить, что же ему делать. Заметив полицейского, который направлялся в его сторону, старик бросился наутек и через минуту юркнул в ворота парка. На противоположной стороне канала полицейские разрушали лоток торговца сладостями: они опрокинули начищенный до блеска медный котел, дубинкой разбили пузатый глиняный кувшин с сиропом, и сладкая жидкость ручейками растеклась по асфальту.

Издали снова нарастал мощный шум. Басанти оглянулась: по улице мчался грузовик с солдатами в зеленых касках, а следом за ним еще один. Она испуганно отпрянула в сторону. За грузовиком, что-то крича и размахивая руками, бежал ее отец — она сразу узнала его.

— Отдайте! — донеслось до нее. — Отдайте сумку!.. Сумку отдайте!

Видно было, что отец бежал из последних сил, но продолжал гнаться за грузовиком. Он хватал ртом воздух, синяя рубаха его почернела от пота. Грузовик был уже далеко, а Чаудхри все бежал и бежал. Басанти успела заметить, что второй грузовик был нагружен тележками, ящиками и прочей домашней утварью.

При виде отца Басанти чуть не расплакалась, и жесткий комок подкатил ей к горлу. Никогда прежде она не думала, что ей доведется увидеть его вот таким — с обнаженной головой, обливающегося потом, беспомощного и жалкого в своей попытке догнать грузовик.

— Отец! — невольно вырвалось у нее, но он не услышал. Ах, как бы она сейчас кинулась следом! Но где уж тут догонять отца, когда на руках Паппу!

Синяя рубаха отца еще некоторое время маячила в конце улицы, хотя грузовик уже исчез вдали. На глазах у нее навернулись слезы, и вдруг она заметила мать, бегущую вслед за Чаудхри. Мать была босая, конец сари сполз с головы и теперь жгутом обвивал шею. По всему было видно, что силы оставляют ее.

— Воротись! — задыхаясь, еле слышно выкрикивала она. — Воротись!.. Умоляю… вороти-и-и-сь!

Басанти окликнула мать, но ее голос потонул в грохоте.

«Если уж они отняли у отца его сумку с инструментом, то дядя Мульрадж, надо думать, лишился стиральной доски и утюга, а сын Хиралала — своей тележки», — невольно подумала Басанти и только тут на перекрестке увидела Гобинди. На ходу вытирая слезы, тучная Гобинди то бежала, то переходила на шаг, не переставая горько причитать:

— Проклятые!.. Все порушили! Где же я теперь жить-то буду?.. Все порушили!.. Даже сундук и тот уволокли!.. Мерзавцы!

Владельцы крупных лавок и мелких лавчонок, составлявших базарные ряды, стояли на улице и наблюдали, как со столичных улиц изгоняются лоточники, парикмахеры, сапожники — все те, кто открывал свое «заведение» прямо на тротуаре.

— Во дает! — стоя у входа в лавку и почесывая за ухом, произнес толстый лавочник. Полицейский ударил дубинкой по бидону, висевшему на конце бамбукового коромысла, воткнутого в щель стены, — пустой бидон грохнулся на тротуар и покатился по асфальту. Полицейские, выстроившиеся вдоль тротуара у входа в парк, дубинками погнали бидон дальше.

— Во дает! — опять донесся тот же голос.