Пётр Алёшкин - Петр Алешкин. Собрание сочинений. Том 3

Лошадь, выбирая хорошую траву, шагнула вперед и потянула за собой телегу. Я откачнулся и взглянул на Тумана. Он медленно докуривал «козью ножку». Докурил, тщательно раздавил окурок о передок телеги, распутал вожжи в руках и потянул их на себя, чмокнув губами. Лошадь последний раз дернула траву и тронулась.

— Ну–ну! Шевелись!

Туман хлопнул вожжами по спине лошади. Она неторопливо затрусила по дороге. Зазвенела, задребезжала телега. Я оглянулся. Серый пенек безжизненно торчал у дороги.

Напротив моей избы Туман натянул вожжи.

— Подожди–ка немножко, пассажир слезет, — сказал он лошади. Потом мне: — Говоришь, отгостил? Завтра в город?

— Да. Завтра с утренним!

— Ну что ж, отдохнул малость…

Телега загромыхала на конюшню.

— Дядя Сань, прокати!

От соседнего дома бежал мальчишка.

— Тпр-р!

Туман отдал вожжи мальчишке.

-— Но! — звонко крикнул тот, и тарантас покатил дальше.

Вечером я пошел в клуб. Там было всего несколько человек. Парни сидели за столом и резались в домино. А рядом на этом же столе два мальчика двигали шашки. В уголке небольшой группой сидели девчата и что–то обсуждали. Изредка доносился их смех. Я подключился к доминошникам.

Возвращался домой один. С нашего конца деревни некому ходить в клуб. Большая луна взобралась на деревья и присела на верхушку, сонно разглядывая землю. Испуганные слабые звездочки попрятались за спины более ярких. А те немного потускнели и не так уверенно подмигивали земле. Деревня спала. Раньше весной из клуба шли широкой ватагой. Смех слышался, песни, шутки. А теперь тишина! Один! От этого было грустно. Шел я мимо Туманова дома. Заднее стекло избы тускло светилось желтоватым светом. Вспомнился высокий потрескавшийся пень и я почти побежал, заспешил домой. Там осторожно вывел из сеней велосипед, взял лопату и полетел за речку к осиннику. Прислонив велосипед к дереву, я начал искать среди молодняка подходящую осину. Таких было много. Я выбрал прямую, невысокую. Провел черту вокруг ствола и стал копать. Я окапывал ствол так, чтобы можно было вытащить корень вместе с землей. Боялся, что осина не примется. В кустах у реки рассыпался соловей. Откуда–то издалека ему отвечал другой. В воде сердито переругивались лягушки. А в деревне сонно и лениво, по–видимому, от скуки, Тонким голоском тявкала собачонка. Я выкопал траншейки вокруг ствола на два штыка лопаты и потихоньку подрубил корни со всех сторон. Вытащил осину вместе с землей из ямки, как комнатный цветок из горшка, и понес, ковыляя к велосипеду. Земля осыпалась и попадала мне в туфли. Я поставил осину на багажник и, осторожно придерживая за ствол, повел велосипед по берегу.

На пригорке выкопал ямку между пнем и дорогой, опустил в нее корни осины вместе с землей и расправил траву, чтобы не было заметно пересадки. Затем отошел в сторону полюбоваться своей работой. Теперь дорогу пересекали две тени. Пахнул предутренний ветерок. Зашелестели, зашептали листья осины. Счастливый, я вскочил в седло велосипеда и покатил в деревню.

Дома я тихо поставил велосипед на место, хотя знал, что мать слышит. Она молчала, когда я снимал с себя одежду в полутемной комнате, но беспокойно вздыхала и ворочалась в постели. Наконец, не выдержала, заворчала:

— Гдей–та ты так долго был? Скоро светать начнет! Танюшке напишут, тогда узнаешь!

— Спи, спи, мама! Она у меня не ревнивая.

Я перешагнул через теплый лунный луч на полу и лег в прохладную постель. Долго лежал я без сна и думал, что где бы я ни был, кем бы я ни стал, солнечные дни моего детства будут всегда со мной…

Костя, ухнув, вогнал топор в бревно и устало опустил руки. Сумерки сгустились, и мужики кончили работу, но расходиться не торопились, расселись на бревнах, закурили и стали обсуждать качество досок, которые привезли сегодня из района на двух машинах. Доски были действительно хороши, приятно выгружать. Все устали и говорили неторопливо. Костя собрал инструмент в ящик и подошел к ним.

— Ты едешь домой? — спросил у него Женька Булыгин.

Костя жил с ним в одной деревне, в Масловке, которая находилась за двенадцать километров от центральной усадьбы, где в эти дни работала плотницкая бригада. Женька был женат, но, когда бригада работала допоздна, ночевал в колхозной гостинице. А Костя старался ездить в Масловку каждый вечер. Там у него была девушка.

— Поздно уже, — ответил Костя Женьке, взглянув на часы. — Автобус ушел. Сегодня здесь придется ночевать, — добавил он с сожалением.