Пётр Алёшкин - Петр Алешкин. Собрание сочинений. Том 3

— Теперь я знаю, где он живет, — прошептал Костя.

— Он тебя не трогает… Пусть живет!

— Я и не собираюсь его трогать!

— И никому не говори. А то этот охламон убьет… Пусть живет. С ним интересней…

Костя догадался, что охламоном Света назвала Петьку Чеботарева. Он все хвастался, что выследит и застрелит бобра, шапку себе сошьет. Бобер второй год жил в масловской реке Криуше. Приплыл он сюда вероятно, из заповедника, с Хопра.

Из деревни донеслись голоса, чей–то крик, девичий смех.

— Валька раздирается! — усмехнулась Света. — Пошли? — шевельнулась она.

— Может, еще посидим? — робко спросил Костя.

— Поздно… Мать заругает!

Костя послушно поднялся с травы и помог встать девушке. Он снова обнял ее за плечи, она обхватила его за пояс рукой, и они пошли по берегу к дороге.

— Завтра сестра приезжает, — сказала Светлана.

— Лариса? За тобой? — спросил Костя, чувствуя, как в душе его начала появляться тревога.

— Да!

— А почему ты до сих пор мне не говорила? — Обиделся Костя.

— Не сердись, — погладила девушка ладонью его по спине. — Я сама только сегодня узнала!

Сестра у Светланы была знаменитостью. Единственной знаменитостью, родившейся в Масловке. Она была певицей. Она даже по телевидению два раза выступала. Все деревенские девчонки мечтали повторить ее успех, поэтому местная школа всегда хорошо выглядела на районных смотрах художественной самодеятельности. Но лучшей певицей среди масловских девчат была Света. Учителя говорили, что она поет лучше, чем пела Лариса в ее годы. Та в школе не особенно–то отличалась, а у Светланы уже первый приз за лучшее исполнение песни на областном смотре. Это не шутка! Всем было ясно, что у нее только один путь — на сцену. Света в этом году окончила школу и пробовала поступать в ГИТИС, но провалилась на первом же экзамене.

— Видать, рука у Лариски не такая уж длинная, — говорили в деревне.

— Эк, сравнили! ГИТИС–то в Москве, а Лариска в Тамбове, небось до Москвы не достанешь!

Так уж она б, Светка–то, не рвалась так высоко. А то ишь, сразу в Москву, с Тамбова начинала б!

— Ничего, они, Хлопонины, упрямые! И в Москву пролезут…

Когда Светлана проснулась, часы на стене показывали половину десятого. С улицы доносился глухой стук. Отец что–то мастерил за избой. В прихожей, за дверью, было тихо. Лежать на перине мягко, приятно. Светлана осталась в постели и стала думать. Думала она о Ларисе, о Косте, о своём будущем. Его она не представляла без Кости и без эстрады. Светлана мечтала о жизни в городе, об успехе, о том, что станет известной певицей, Ведь недаром же все говорят, что она талантливей сестры. Света понимала, что пробиться будет не просто, что таких, как она, тысячи. Когда она отправляла документы в ГИТИС, то знала, что не поступит, завалится на первом же экзамене. Так и случилось.

Возвращаясь в деревню, Светлана заезжала к сестре в Тамбов. Лариса говорила, что как только подыщет для нее подходящее местечко, то приедет за ней в деревню. После, этого Светлана каждый день ждала телеграммы от сестры и каждую ночь думала об одном и том же. «Уеду и пропаду!» — думала она с каким–то жутким восторгом. Чего она опасалась? Откуда и какой гибели ждала? Этого она и сама не знала, не представляла, но все равно думала: «Пропаду! Обязательно пропаду!» Ей становилось жалко себя, но ни разу она не задумалась над тем, а надо ли ехать в Тамбов? Так ли уж нужна ей сцена? Может быть, счастье ее ждет в другом месте? На эти вопросы она знала один ответ: надо!

Дверь прихожей тихо скрипнула, вошла мать и начала рыться в шифоньере.

— Что там отец расстучался? — спросила Света.

— Двери чинит… Лариска еще бы три года не приезжала, и три года он бы не взялся чинить… Хоть сама молоток в руки бери, — проворчала мать.

Светлане стало стыдно, что отец с матерью готовятся к встрече с Ларисой, а она до девяти часов валяется в постели.

Ларису ждали со вторым автобусом. Светлана волновалась: вдруг автобус сломается и не придет! Будет тогда Лариса куковать на вокзале. Света то и дело выскакивала на луг за Тимошкину избу и смотрела на Киселевский бугор, на дорогу, — не видно ли автобуса? Вспугнутые куры, купавшиеся в ямках в горячей пыли за избой, недовольно и сердито вскрикивали и разбегались из–под ног. Девушка нетерпеливо и радостно вздрагивала, если на горизонте появлялся движущийся бугорок, но через секунду сникала, узнавая грузовую машину. Когда время приблизилось к часу дня, она осталась на лугу ожидать. И наконец, счастливая, донеслась домой.