Андрей Бинев - Тихий солдат

Через час бой затих – почти вся дивизия прошла сквозь брешь, потеряв лишь малую часть, и торопливо окапывалась в ожидании новой атаки. Однако немцы поняли, что тут прорыв вглубь русской обороны обойдется им слишком дорого и, наконец, отступили. Возможно, они бы предприняли еще не одну атаку, но из тыла к русским подошло три стрелковых батальона, две орудийные батареи и десяток танков. Дивизия НКВД неожиданно образовала уступ, который полковник постепенно втянул назад, чтобы избежать опасных фланговых боев.

Павел тогда впервые увидел немцев сблизи. Он залег к пулемету, осторожно, с непонятным ему самому чувством почтения подвинув в сторону убитого пулеметчика, и поливал атакующих, совершенно бесстрашных, крупных мужчин в серой форме и в крупных темных касках, длинными, не очень точными очередями. Его больно толкнул в бок какой-то немолодой уже командир и повертел пальцем у виска. Павел, тяжело дыша, прижался лбом к горячей поверхности пулемета (потом еще долго на лбу оставалась красная полоса от ожога) и постарался взять себя в руки, унять дрожь в груди. Немцы за эти несколько секунд успели приблизиться настолько, что он даже уже различал их лица, бледные, с желваками на скулах, сжатыми губами и с блестящими смертельным отчаянием глазами. Он, вспомнив предостережение Женьки Рукавишникова еще во время «польского рейда» никогда не смотреть в глаза тому, кого через секунду развалишь пополам шашкой или прострелишь пулей, выругался вслух на себя, потом точно так же, как немцы, крепко сжал зубы и, вдруг окончательно овладев собой, дал несколько точных, не очень длинных пулеметных очередей. Пятеро или шестеро тут же поникли, еще двое согнулись пополам и метнулись назад. Атака захлебнулась его огнем. Справа к нему подбежали трое с винтовками и тут же открыли беспорядочную пальбу по остановившейся цепи.

Немцы еще раз попытались подняться, но сразу потеряв убитыми пятерых, на четвереньках, быстро перебирая ногами и руками, попятились назад. Павел рассмеялся в голос, такой забавной, даже комичной показалась ему эта неожиданная сценка. Он больше не стрелял, а те трое рядом уже высматривали свои цели, как в тире, не спеша, с выражением необоримого азарта на лицах; один из них от усердия даже выставил из сжатых губ кончик языка. Они как будто соперничали друг с другом – кто поразит больше целей: вон тот с красным носом, вон этот с мелкими глазками, а вон еще толстозадый. Так стреляют в тирах по игрушечным битым-перебитым солдатикам, по дырявым башенкам, по лопнувшим давным-давно бубенцам, по талым свечкам и по частоколу из спичек.

Павел смотрел на них справа, в профиль, думая о том, что, если он сам не научится относиться к цели с такой же азартной запальчивостью, ему нипочем не выжить. Потому что, наверное, это и есть война: кто кого, кто быстрее, кто хитрее, кто бессердечнее. Не разбойничий рейд по польским тылам, не случайная перестрелка с польскими жандармами с двух сторон дороги, а вот так – с глазу на глаз, в красные носы, в сжатые губы, в откляченные зады, и считать, считать, считать… Наверное, также считали финны тогда: один русский, второй русский, третий русский… А они, русские, еще не умели так же хладнокровно, так же спортивно вести свой кровавый счет, потому-то их и щелкали одного за другим, как считал тогда полковник Боровиков: один финн – десять русских.

Павел посмотрел на отползавших немцев, внезапно приник к пулемету, поймал на мушку сразу троих и дал длинную, меткую очередь. Потом он вновь обернулся к стрелкам и, встретившись с одним из них глазами, тихо произнес:

– А у меня арифмометр, машинка такая. Слыхали? Она щелкает быстрее ваших счет.

И рассмеялся сквозь сжатые зубы. Один из стрелков молча отвернулся, а второй, тоже услышав Павла, ответил злой усмешкой и коротким кивком головы.

Уже в тылу, перед самым отводом дивизии на переформирование, Полнер вдруг в общем разговоре, при котором присутствовал Павел, вспомнил Германа Федоровича и даже сказал, что того только что представили к генералу.

Полнер, как оказалось, хорошо знал Германа Тарасова. Когда-то они вместе учились на факультативе Ивана Крупенина, того высоченного, более двух метров роста, худющего полковника, бывшего царского штабного офицера.

Позже Павлу пришла в голову неожиданная мысль, что ничуть было не странным оказаться почти рядом с Германом Федоровичем. Во всяком случае, здесь находился однокашник Тарасова полковник Полнер, который будто передал очередной «привет» от него. И этот бой, и тот жестокий счет, и немцы, и полковник Полнер, перехитривший всех и спасший дивизию – всё это неспроста, всё это не могло быть случайностью. Так было предрешено даже не войной, а самими людьми, ей с отчаянием сопротивлявшимся.