Андрей Бинев - Тихий солдат

– До встречи, солдатик!

Павел шел в сторону общежития, не замечая дороги, и думал о том, что в его жизни это уже вторая такая опасная женщина – одна была в Лиде, а вторая тут в Москве. Они чем-то похожи одна на другую. Не внешне, а как-то по-особенному, очень и очень глубоко. Маша, в его мыслях, казалась ему теперь беззащитной, слабой женщиной из совсем другой породы. И эта, Машина порода, была ему ближе, роднее. Он ожесточенно плюнул под ноги, выругал себя вслух, но тут же остановился и вслух же произнес:

– А как же иначе? Она ведь донесет на меня, а там и на Машу!

С тех пор он стал уже бояться Кондукторову вполне осознанно, но тайных встреч в Машино отсутствие очень долго прекратить не мог.

Впервые на свой пост в Совете Министром Павел Тарасов заступил лишь в середине июня 1946 года.

Это был длинный узкий коридор, устланный красной ковровой дорожкой и заканчивающийся застекленными дверями. Тумбочка с телефоном без наборного диска стояла в двух шагах от окна. Павел ни разу за все время службы не сделал ни шагу по коридору, потому что приходил и уходил с поста лишь через застекленную дверь. Поэтому он даже не знал, что было за тем окном, так же, как и за всеми другими, часто тянувшимися вдоль коридора до самой его глубины, темной и далекой, будто встречное отражение в двух зеркалах.

Он знал лишь то, что коридор числится под номером первым, хотя находится на втором этаже.

Во время первого же инструктажа ему строго, даже как-то слишком тревожно, сообщили, что в конце коридора кабинет Самого, и несмотря на то, что Сам в эту сторону никогда не ходит, следует стоять так, будто он может появиться каждую секунду. Сразу за дверьми был еще один пост, а в другую сторону, по коридору, еще один. Но на тех постах стояли уже офицеры. Тот, что в коридоре – всегда в профиль к Тарасову, и, хотя до него было метров пятнадцать, никак не меньше, Павел стал узнавать все их смены. Офицер же за дверями мог даже прогуливаться по небольшой лестничной клетке. В его обязанности входила проверка личных документов редких посетителей коридора номер один. Он и не у всех их спрашивал. Иногда просто вытягивался и лихо козырял. Этих офицеров, за стеклянными дверьми, Павел знал по фамилиям, потому что на разводах они всегда были вместе. Те же, что стояли дальше, разводились другими караульными и в другое время.

Стояли часовые сначала по два часа, а потом уже по три. Винтовок тут не полагалось. Зато на боку висела кобура с мощным, тяжелым ТТ. Однако патронов не выдавали. Оружие лишь раздувало кобуру. Были ли патроны в пистолетах офицеров, Павел, разумеется, не знал. Но почему-то думал, что тоже нет. А ведь всех обучали и стрелять, и драться! До седьмого пота гоняли! Причем, этот вид рукопашного боя считался секретным – очень жестокий и эффективный. О таких приемах Павел никогда и не слышал. Он не любил эти занятия, потому что считал, что ему достаточно и его природной силы, а еще думал, что лучше, чем мощный удар кулаком «в ухо», как принято в народе, нет ничего на свете.

Но на стрельбища он ходил с удовольствием, потому что там многое напоминало фронт: вот враг, пусть и картонный, а вот ствол. Огонь! Огонь! Враг повержен, корчится в агонии. Тут ему вполне хватало воображения.

Теперь же он постоянно задавался вопросом, зачем он здесь стоит без оружия, и все время путался в предположениях: ради того, чтобы Сам знал о том, что его берегут всеми силами и что подлый убийца не сумеет сделать и двух шагов по коридору, или просто потому что так верховная власть выглядела в глаза Самого незыблемой, важной? Но если Сам узнает, что его охрана стоит тут без патронов, что он скажет, и что подумает?

Это порождало следующие вопросы: может быть, это Сам так распорядился, потому что не уверен даже в собственной охране, или же он ничего не знает, как и о многом другом, а люди, отвечающие за его драгоценную жизнь, большие и строгие беспощадные начальники Павла, лишь бесстыдно пускают ему пыль в глаза, хоть и мудрые, но все же добрые и по-своему, видимо, наивные?

Павел, стоя «на часах», вспоминал о той первой и единственной встрече со Сталиным при входе в приемную маршала. Тогда у него отняли винтовку и Сталин потребовал вернуть ее, да еще настоятельно посоветовал никому своего боевого оружия не отдавать, потому что вокруг еще очень много врагов.

По коридору люди проходили крайне редко. Павел не узнавал их. Он даже не смел рассмотреть их лиц, так как было положено стоять вытянутым в струнку, с поднятым подбородком.