Андрей Бинев - Тихий солдат

– Паша! – выкрикнула она прямо с порога и горячо ухватила его за руку, – Тебя обратно принимают! В охрану…, к Самому! Вот документы пришли…, есть согласие. Я тут написала, что у тебя семь классов, и про войсковую разведку, и что из крестьян… И про то, что ты у маршала служил, и про ордена… Берут, Паша!

Она трясла перед ним аккуратно подшитой серой картонной папкой с какими-то загадочными значками и стройными надписями сиреневыми чернилами. Еще там была звезда сверху, прямо в центре.

– Мне нельзя ее было выносить, – зашептала она заговорщицки, – Но я не утерпела…, иначе ты ее никогда не увидишь. Запрут в железном ящике и всё! Видишь, какой ты герой!

– А как же…штрафрота? – Павел с удивлением посмотрел на Кастальскую.

– Молчи! – Маша строго свела брови и испуганно покосилась на дверь комнаты, – Потерялись те документы… Нет их! Не было никакой штрафроты. Ранение было, а роты не было. Понял?

Павел, краснея, кивнул.

– Давай в парикмахерскую…, прямо сейчас. А я вернусь к себе, оставлю документы и буду ждать тебя дома. Придешь, мы с тобой в ГУМ, костюм тебе покупать, ботинки, носки, рубашку…белую, и галстук обязательно. А потом в военторг, форму новую…, я точно знаю, что и как. Послезавтра тебя там ждут. Представлять будут начальству. Ты доволен?

– У меня ж денег нет! Как я это куплю всё?

– Молчи! У меня есть. Хватит…

Маша исчезла также стремительно, как появилась, а Павел, растерянно поразмыслив немного, побрел в парикмахерскую на Пятницкой и там его в долг (он был знаком со стариком-парикмахером по той же пивной) подстригли под «бокс», как перед уходом настаивала Маша Кастальская – якобы в охране теперь так ходят.

В октябре 1945 года бывший войсковой разведчик Павел Иванович Тарасов был восстановлен в звании старшего сержанта, переведен в органы государственной безопасности и назначен в караульную роту в самом сердце страны – в Кремль.

«На часы» нового часового Тарасова, крепкого, высокого увальня с пудовыми кулачищами, поставили в длинном, гулком коридоре бывшего Сената, а ныне Совета Министров СССР, только в июне 1946 года, то есть спустя восемь месяцев после зачисления в кремлевский полк.

А до того он выезжал на три месяца в подмосковные учебные лагеря при Кантемировской дивизии и проходил там особую тренировку. Поначалу Павел отнесся к этому с надменностью фронтовика-разведчика – мол, не учи ученого, мы, дескать, и не такое выделывали, и вот, видите, какую войну на своих плечах вынесли, да еще выиграли ее с блеском. Не вам, тыловым скоморохам в парадных формах, боевых разведчиков учить уму-разуму!

Начальник сборов, неулыбчивый, низкорослый подполковник Вершинин, поманил Павла к себе пальцем, затолкнул его в свою палатку, потом вытащил из-под деревянной раскладушки маленький фибровый чемоданчик и молча вывалил прямо на аккуратно убранное одеяло кучу сияющих золотом и разноцветной эмалью наград. Павел от неожиданности захлопал глазами. Среди нескольких солидных орденов нескромно поблескивали две золотые медали Героя Советского Союза.

– У тебя нет таких? – очень буднично спросил Вершинин.

– Никак нет, – растерялся Павел, не в силах оторвать взгляда от всей этой военной роскоши, – Имеется кое-что, товарищ подполковник, за что не стыдно, но таких нет.

– А у меня вот есть, – как будто с грустью вздохнул Вершинин, – Вот эта звезда в сорок втором получена. Я тогда командиром звена истребителей был, два тарана… Сталинград… Немцы охамели тогда, летали на своих «хенкелях» даже без прикрытия «мессеров», без истребителей, …как у себя дома, сволочи! А у нас поначалу не было ни хрена…, и боекомплект неполный, летим налегке…как на парад…, ястребков всего по два-три звена на их целую армаду… От «хенкелей» в небе днем было темно, как цыганской ночью… Вон сколько их было! День и ночь бомбили! За людей нас не считали. Только и оставалось, что таранить этих гадов! Бьешь его, наглеца, в хвост, а сам успевай только вывалиться… Авось к своим упадешь… И вот ведь живой! Списали меня по ранению… Просился хоть в пехоту…, а меня в войска НКВД только и взяли, в тыловые, командиром роты. Из-за медальки вот из-за этой. Уважили, так сказать. А вот эта звездочка за Орел. Там тыловых да фронтовых не было… Все были нужны! Мне дали батальон. В живых осталось десять человек. Из батальона! Опять госпиталь, два месяца…, а потом уж направили служить в СМЕРШ. Меня, бывшего боевого летчика! Шпионов ловить! Я в Берлине был…, в самом их логове. Горелки, которые от Гитлера остались, лично переносил для экспертизы. Опять-таки, напомню – бывший боевой летчик, командир звена истребителей, два тарана, двадцать семь сбитых «мессеров»! Вонючие головешки бесноватого фюрера и его кудрявой курвы вот этими руками, бережно…таскал! А теперь учу тебя, брат мой фронтовой, и сам учусь другому делу… Вроде бы такому же, а все-таки другому. Так что, иди…и размышляй.