Андрей Бинев - Тихий солдат

Капитану понравилась и машина. Он знал в них толк. Улов на этом пустом шоссе оказался неожиданно щедрым: и немец с автомобилем, и этот мародер, и мед, ириски, да еще шоколад, и полный ранец великолепного оружия. Да это все за месяц не соберешь! А тут на тебе! И все-таки, рожа у него знакомая…

– Как, говоришь, звать-то тебя, солдат?

– Тарасов, – ответил Павел мрачно, думая, что все сейчас начнется сначала.

– Много вас…Тарасовых… Всех не упомнишь, – капитан сказал это, будто выплюнув надоевший кусок изо рта.

Он повернулся к своим и со свинцовыми, тяжелыми нотками в голосе приказал:

– Этих двоих в кузов, связать. Марков! За руль вездехода. А ну-ка вскрой вот этот ящик, что сверху.

Марков, среднего роста, совершенно неприметный, светло-русый ефрейтор лет двадцати трех быстро выхватил с заднего сидения коробку, поставил ее на шоссе, поддел крышку длинным немецким ножом, который до этого висел у него на ремне, и откинув крышку, поднял веселые глаза на капитана:

– Камфеты, товарищ капитан! Ириски!

– Конфеты, а нет камфеты, деревня! – проворчал капитан, нагнулся и взял две или три ириски.

Он изучающе осмотрел одну из них, потом надорвал бумагу и сунул конфету себе за щеку. Все смотрели на него так внимательно, будто капитан ставил какой-то очень важный опыт.

Опыт, видимо, удался, потому что капитан чуть расцвел, оживился.

– Люблю наши ириски! А немецкие впервые пробую. Хороши, однако! – заключил капитан и, зачерпнув добрую пригоршню конфет, сунул ее себе в карман бридж.

Он строго окинул всех холодным взглядом и повелительно крикнул:

– Ну, чего встали! Исполнять!

Солдаты засуетились, стали толкать в спину Павла и Альфреда, быстро и умело скрутили им руки за спиной сыромятными ремешками и легко забросили, будто два мешка, в кузов грузовика. Звонко хлопнули дверцы, Марков завел двигатель вездехода, а солдаты запрыгнули в кузов, с безразличием наступая на ноги арестованным.

Грузовик, а следом за ним и легковой вездеход, тронулись друг за другом в обратную сторону от роты Павла Тарасова.

Павел полулежал в кузове рядом с немцем, в ногах у них, прямо на полу, сидели, покачиваясь на ухабах, солдаты.

Машина бодро неслась на восток, виляя на узком, ровном шоссе. Тарасова и немца привалили спинами к передней панели кузова, за которой была кабина с узким задним окошком, заколоченным опаленной деревяшкой.

Солнце быстро заходило, но, время от времени, вырываясь тонкими острыми лучиками сквозь рваные прорези быстрых низких облаков, метко било в глаза Павлу и Альфреду. Они щурились, отворачивались, а солдаты переглядывались между собой и без всякого сочувствия, с кривыми усмешками кивали друг другу на арестованных.

Павел подумал, что вот сейчас как раз появилась возможность узнать имя «Сотрудника», которого тогда, в начале сорок четвертого полковник Ставинский приказал звать только так и никак иначе. Тарасов долго рассматривал лица солдат, выбирая с кем лучше завести разговор, но все они были словно кровными братьями – замкнутыми, с непонятной надменностью на лицах, почти все одного возраста, не более двадцати пяти лет, неприветливые, немногословные. Чувствовалось, что подбирал их один человек, и приспосабливал к себе, к своему представлению о человеческих отношениях.

Тарасов пошевелился и приподнял голову.

– Куда едем-то? – спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно, а ко всем разом.

Солдаты даже не взглянули на него. Павел опять пошевелился и подобрал ноги, чтобы лучше упереться в неровный дощатый пол кузова и чуть приподняться. Но один из солдат, младший сержант с низкой маслянистой челкой светлых волос, ниспадавшей на лоб, больно ударил его ногой в бок. Павел с обидой подумал, что у этих ребят и кирза-то совсем еще не изношенная, не то, что его ботинки, битые-перебитые на всех дорогах войны. И опять ему в голову пришла пугающая мысль, что это все больше становится похоже на маскарад – сапоги у солдат новые, гимнастерки даже еще не выцвели, полуторка и та, вроде как чистая, дощатый пол кузова без характерных масляных пятен. Разве что, обгорелая дощечка, прибитая кое-как к заднему окошку кабины, давала небольшой шанс усомниться в том, что это переодетые немецкие диверсанты. Хотя машину ведь вполне могли отобрать у какого-нибудь русского ротозея. К тому же, здесь все же командовал капитан с пятнышком не больше горошины на виске, предавший когда-то разведчиков под Ровно! А это – аргумент куда более серьезный, чем опаленная дощечка.