Андрей Бинев - Тихий солдат

– Рассредоточиться! – заорал Куприянов, – На выход еще двое! Занять оборону!

Крашенинников выскочил во двор и, поливая от бедра из автомата, широкими сильными прыжками скрылся в темноте. Он спешил к Юре Креповскому, оставшемуся в засаде за оградой хутора. Тот уже стрелял с колена в сторону леса короткими очередями. Темноту разорвала яркая вспышка, оглушительно грохнуло что-то и сразу стало видно, как Креповский вскинул вверх руки и тут же слился с землей, осев на нее.

Павел вышиб ногой окно вместе с рамой и тут же наугад пустил несколько длинных очередей в лес. Дом в одночасье залился нестерпимым треском, удушливо завоняло порохом. Дико, истерично визжали пули, влипая в стены, в немудреную мебель, плющась и рикошетя о горячую металлическую печь. Из нее с шипением вылетели головешки, и тут же огонь занялся по дощатому полу. Кто-то кинул на огонь шинель и тут же замертво упал на нее сверху, раскинув руки. Что-то бешено кувыркалось и звенело по всему дому. С полок буфетов полетели осколки глиняных горшков. Смерть закрутилась, заверещала на все лады в окруженном со всех сторон доме.

– Патроны берегите! – пытался перекричать пальбу Куприянов, – Черт! Говорил же взять еще боекомплект! Так нет же!

В этот момент сначала одна пуля и тут же за ней еще одна отбросили его от окна. Куприянов рухнул на пол. Павел с ужасом оглянулся, хотел было кинуться к нему, но огонь из леса стал еще плотнее, еще настойчивее. Он прижался спиной к стене.

Куприянов попытался подняться, подползти к углу комнаты, но руки его подламывались, из горла, на губы темной черной струйкой побежала кровь. Правая нога вытянулась, словно одеревенели мышцы, мелко задрожала. Он закричал от нестерпимой боли и сник.

В комнату ввалился Коптев, его лицо было страшно разбито, лоб, нос, губы залиты черной кровью, левая рука безжизненно повисла, а в правой он держал все еще дымящийся ППШ.

– Пусто! Пусто! – простонал он, – Патронов нет! Павликов убит. Прут они…, со всех сторон. Бендеровцы это! Злые гады! Матерятся!

Он упал на одно колено и пополз к Куприянову, обхватил его за плечи и что-то стал быстро шептать. Куприянов с расширенными глазами оттолкнул его:

– Врешь! Ошибся ты! В темноте ошибся!

Но Коптев сплюнул пенящейся кровью и отвалился к стене.

– Слышь, Тарасов! – закричал как будто в истерике Куприянов, – Тарасов, ко мне!

Павел попятился от окна, быстро присел рядом с Куприяновым.

– Слушай, Паша! Слушай меня! – Куприян торопился, – Коптев видел их близко. Это бендеровцы, бандиты! Их ведет «Сотрудник». Он там, с оружием, с ними…

– Да ты чего! Бредишь!

– Молчи! Я Коптеву доверяю. Он легавый…, такие не ошибаются… У них глаз… Проверь, Паша… Пошли кого-нибудь…или сам сходи…

– Тарасов! – послышалось из угла, где был Коптев, – Ты сам проверь! Если не веришь…, но я видел лично! Он это! Даже командует ими. Слева, у мельницы…, сейчас думаю, уже здесь, рядом. За домом они.

Сверху слетел «Цыган», свалился рядом с Куприяновым на пол и, разинув широко рот, разбрызгивая слюну, страшно зашипел:

– Командир! Там этот…лейтенант с ними. Стреляет, гад, в нашу сторону! Клянусь римским папой, он это!

У «Цыгана» была прострелена шея слева, пуля, наверное, застряла в ней, потому что видно было только входное отверстие, из которого пенистой струей била кровь. Он пытался остановить ее, зажимал ладонью, но кровь обтекала руку и сочилась сквозь пальцы. Цыган побледнел и отвалился на бок. Ноги его несколько раз конвульсивно дернулись. Стрельба на чердаке прекратилась, что-то сильно и жестко ударило, через черную дыру метнулось вниз короткое пламя, раздался отчаянный, мальчишеский крик. И все вдруг стихло.

Не слышно уже было стрельбы и во дворе. Кто бы мог предположить, что целый отряд разведчиков будет уничтожен всего за несколько минут!

Кто-то зло заматерился с сильным украинским акцентом и в сени через распахнутую дверь в это же мгновение влетела граната. Взрыв потряс дом, огонь столбом взлетел к потолку, несколько тяжелых досок с треском грохнулись на пол, нестерпимый жар ударил Павлу в лицо. Коптев вскочил было на ноги, но мощной, тупой волной ему на мелкие осколки раскололо голову, кровь с густой серой массой брызнула по стенам.

Куприянов дернулся всем телом, громко застонал и схватил Павла за плечо скрюченными от боли пальцами.

– Паша! Паша! – стонал, закатывая глаза Куприянов, – Ты живой? Ты не ранен? Убиты все, Паша! И я убит! Умираю, брат! Беги! Беги, пока можешь! Дойди до наших, до полковника Ставинского дойди! Доложи – «Сотрудник» предатель! Он сдал нас всех. И еще…Паша…найди его, сволочь эту! Отомсти, земляк! Убей, зарежь, поруби, живьем пожги гадину эту! Двадцать хлопцев! Двадцать лучших разведчиков! Вот почему он не разрешил брать боекомплект! И пайки не взяли…, чтобы ослабли все. Полковник велел взять, а он запретил. И без карты шел. Он их, он бендеровец! Или, может, даже немец? Шпион!