Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

— Ф-Ф-Ф-асечка…

— Ну и холодина…

Они встали, прошлись вокруг своей лежанки, помочились и снова легли и тесно прижались друг к другу.

Так и тряслись всю ночь, засыпая на несколько минут и тут же пробуждаясь, пялясь на низкие звезды, слушая речные звуки, какие-то шлепки, вздохи.

Под утро снова забылись, как вдруг послышались тугие хлопки, неясный шум, голоса. Вася вскочил, дико озираясь. За ним приподнялась и Валя. Уже было достаточно светло. И они увидели, что поблизости на воду садятся какие-то крупные птицы. Вася пригнулся и заставил то же сделать и Валю.

— Хто эта? — прошептала Валя.

— Гуси, — прошептал в ответ Вася.

Птицы плавали в фиолетовых водах, тихо погогатывая. Потом начали выходить на берег, встряхиваясь, простирая крылья.

— Что-то сильно крупные… Да это лебеди…

Валя ойкнула, и Вася зажал ей рот ладонью. Птицы расхаживали по острову, не приближаясь, впрочем, к лодке и дубу.

Странно переговаривались, деловито и спокойно, мол, хорошее местечко обнаружили, попасемся, передохнем — и дальше. Но вот один лебедь, видимо вожак или стражник, направился неспеша к темному продолговатому бугру — к лодке. Вася и Валя затаили дыхание. Лебедь четко белел в рассветном сумраке, приближался, высоко неся голову…

— Мамочки! — не выдержала Валя.

Да и Васе как-то не по себе стало.

Лебедь сразу остановился, рассматривая лодку… Вдруг гоготнул, ударил крылами. И вся стая сразу же загомонила, забила крыльями.

Фырх! Фырх! Одна за другой большие белые птицы срывались с острова и низко летели над водой. Вася вскочил и, не помня себя, пошел, пошел, побежал… остановился, глядя птицам вослед.

— Фася! — крикнула Валя, выбираясь из лодки и спеша к нему.

— Ганк-гооо! Ганк-гооо!.. — кричали лебеди, улетая.

Вася резко обернулся к Вале.

— Ну?! — воскликнул он.

— Чиво, Фася?!

— Ты их спугнула!

Валя хлопала глазами.

Они снова смотрели вослед птицам, те поднимались выше, выше и вдруг одна за другой розовели, — где-то уже взошло солнце, хотя внизу вода еще была хладно-фиолетовой.

— Хых!.. — выдохнул Вася и снова посмотрел на Валю. — А где Диотима?

— Идиотина? — спросила Валя. — Так то я и есть, Фасечка!

— Хых-хы-хы-хы-хыыы, — засмеялся Вася. — Мне это снилось.

— А мне остров. Что мы вот на острове, — сказала Валя.

Вася посмотрел на нее.

— В одной книжке я читал про одиночку-мореплавателя, он зажил на острове и даже сделал себе паспорт. И считал себя подданным Солнца.

Валя перекрестилась.

— Хых, хы-хы, — смеялся Вася. — Думаешь, язычник? Ну он, может, и язычником был. А вот соляристы и Солнце почитали, и звезды, и твоего Иисуса Христа.

— Хто эта?

— Ну граждане Города Солнца, — говорил Вася, ломая сухие веточки с дуба и готовясь зажечь костер, чтобы согреться. — Тоже островитяне, как и мы с тобой, Вальчонок… Они считали Солнце и звезды живыми изваяниями бога. А мне понравилось, что уже тогда, в семнадцатом веке, они говорили, что миров может быть множество. И знаешь, какой у них был аргумент? Мол, у бога нет небытия, ибо это зло.

Валя молча темно смотрела на Васю. Он чиркнул спичкой, поднес к растопке. Повалил белый густой дымок — и огонек вспыхнул.

— Фуй… Они наблюдают за всеми другими народами, изучают языки, даже китайский… Умели летать уже в семнадцатом веке. И считают человека бесконечно свободным, Вальчонок. Говорят, пытали одного философа враги сорок часов, а тот решил не уступать — и не уступил. Раз близкие люди не могли заставить его говорить, то что уж толковать о дальних звездах. А они верят астрологам, ничего без их указания не сделают. И вот: ни звезды, ни злодеи, ни боги не могут отнять у человека его свободу. Я этих соляриев люблю! — воскликнул Вася. — Хотя они и недостаточно мудры. У них же все-таки государство. Да и молельни, боженька… Жертвоприношения.

— Смертельные?

— Ну там главный спрашивает у народа, кто желает добровольно принести себя в жертву. Выбирают достойнейшего, подвешивают его где-то под куполом, и он там месяц постится, молится, питье и немного еды ему поднимают веревкой. После такого солнечного радения он становится жрецом…

Вася подкладывал сучья в огонь.

— Чиво это такое, Фася? — спросила Валя, протягивая ладони к костру.

Вася засмеялся, махнул рукой.

— Да сказка одного чувака из семнадцатого века, Кампанеллы. Он ее написал в тюрьме.

— За что его посадили?

— За что?.. Да там заговор какой-то против испанцев… Короче, за свободу, Вальчонок. Он чудом остался жив. Приговорили-то его к казни. А он разыграл сумасшествие. А у них закон такой был: если после пыток и приговора преступник сбрендил — его оставляют жить. Его и оставили. Хотя проверяли пытками, не придуривается ли. Все выдержал… Мне в юности он очень нравился. А все началось с песни «Энималз» «Дом Восходящего Солнца»… Слышала?