Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

Кролик, впрочем, не поддержал его. Но Вася от смеха не мог ничего делать, уронив отвертку, он сгибался и разгибался, хватал воздух, вытирал глаза. Бернард поводил ушами, поглядывая на Васю, а может, и не на Васю, а на экран, на эту черную дыру, сквозь которую ведь можно и на остров Новая Зеландия пропрыгнуть.

Вася перестал смеяться и снова приступил к осмотру внутренностей компьютера. Тут он вспомнил свой разговор с Бернардом и продолжил его.

— Ну хорошо, я скажу тебе. Есть такая солдатская премудрость… хотя это и фантастическое словосочетание… Мудрый не станет никогда солдатом. А если это и случится, он будет потом раскаиваться всю жизнь. Ну, если действительно хоть чуть соображает. Так вот… Говорят так, мол, снаряд не попадает дважды в одну воронку. Сечешь, ушастый?.. А ты слушай, я объясню… Ого, сколько пыли тут… Как после бури в Сахаре или где там… Может, из-за этого все и навернулось… Посмотрим, посмотрим… Так вот… В нашем случае снаряд, хоть и мыслящий, как говорится, но все же снаряд. И больше он сюда не воткнется. Вот и все. А мы пока отсидимся, переждем, если хозяин Митрий Торо не выставит… Ну, не долго. Так… с недельку. А то ведь половодье пойдет на спад? И границы снова обозначатся. Знал бы ты, Бернард, как я ненавижу границы. Пока они есть, никто и нигде не свободен. Это обманка свободы, пшик, хоть в России, хоть во Франции. Эпоха рабства продолжается. Мы, Бернард, чтоб ты знал, живем на планете рабов и каннибалов… Апчхи!.. А-а-апчхи!.. Фуй… Пойду-ка на улицу продую…

И Вася понес коробку вон из помещения. Кролик остался наедине с птицами.

На улице к Васе подбежал Конкорд и заглянул в лицо разноцветными глазами.

— Привет, — сказал ему Вася.

Конкорд помалкивал.

— Такое впечатление… что… у тебя, пес, обет молчания… Или ангина? Хых-хы…

Вася дунул в потроха компьютера и резко отвернулся от облака пыли. Потом снова дунул. Пес разумно отбежал в сторонку. Вася еще раз продул компьютер и вернулся в башню. Там он обнаружил, что Бернард прохаживается по столу.

— Эй, ты чего, сэр? Ну, это совсем не к лицу кролику с таким именем…

Бернард покосился на него оранжевым глазом и перепрыгнул на подоконник к клетке с Zaragoz’ой. Он тянулся к прутьям темным носом со светлыми пятнышками. Черноглазая птичка с яркой грудкой сидела на жердочке, покачиваясь, повернув клюв к гостю в красной шубе. Вася сел, наблюдая за ними. Он как-то забыл о своем деле.

— Как будто мне это когда-то снилось, — пробормотал он, почесывая переносицу, потом щетину на щеке, ухо. — Такой подоконник… клетка… кролик… Солнечный двор… Хых, хы-хы… Что еще надо?.. А этот Птицелов озабоченный какой-то, с тоской…

Вернулись Валя с Митрием. Щеки у Вали раскраснелись, глаза блестели. Она поставила на стол банку с пенящимся молоком.

— Фасечка! На, пей… — Тут же она обернулась к хозяину. — Ведь можно жа? Дядечка?

Тот кивнул. И Валя налила полный стакан молока в металлическом подстаканнике.

— Фасечка, это почти все я сама надоила!

— И себе налей, — сказал Митрий. — Да и мне…

— А Бернардику?

— Ну и ему.

И вскоре все пили козье молоко. Васе не очень понравилось, он морщил нос, принюхивался и в конце концов спросил, можно ли отдать свою порцию Конкорду.

Митрий кивнул, добавив, что и он поначалу не любил это молоко и вообще хотел сбыть коз, доставшихся от прежнего владельца, тоже смотрителя, занемогшего и вынужденного переехать в город к дочке, но после привык: полезное питье и сытное. Вася пошел и налил молока в какую-то плошку у крыльца и позвал пса. Тот молча подошел и быстро вылакал плошку, взглянул на Васю, облизнул бородку, усы.

— А что это за порода? — спросил Вася, вернувшись.

— Конкорд? Как меня заверили знатоки, шти-хель-хаар. Все еще произношу по слогам. По-русски: немецкая легавая.

— Конкорд, а ни звука из турбин, — пошутил Вася.

— Да, он молчун… Не знаю, в чем дело. Можно подумать, что он был чем-то сильно удивлен… Наверное, пропал на охоте. И прибился ко мне. А насчет турбин… — Митрий улыбнулся, допил молоко и утер губы. — Назван он не в честь самолета… Но я думал, тут все понятно. Это же город, штат Массачусетс, родина Торо. Да и еще там жили Эмерсон, Готорн…

— Не знаком, — отозвался Вася.

— Ну, насчет Торо… это странно, наверное, — сказал Митрий. — У него есть совершенно анархистская по духу вещь, «О гражданском неповиновении». Неужели не читал?

Вася мотнул головой, снова колдуя над компьютером.

— Ах да, ты что-то говорил насчет его веры… Но ведь Толстого-то ты все же принимаешь? А Толстой способствовал как раз переводу «О гражданском неповиновении» на русский и изданию в Англии.