Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

— Скорее всего, не успел. Он готовил большой концерт здесь. На него были приглашены его знакомые из губернского города, из Петербурга и Москвы. Он хотел распахнуть перед слушателями, ценителями свой «Сундук», произвести фурор. Есть сведения, что был приглашен и сам Даргомыжский, чье родовое имение находилось не так далеко… Но концерт не состоялся. Прокатилась волна холеры, дороги перекрыли, и хозяин усадьбы скоропостижно скончался. Супруга его повела дела по-иному, распустила музыкантов-нахлебников, как она считала, Гаврилу отправила чистить конюшни, запретив брать в руки хотя бы даже балалайку. Он, конечно, запил без музыки да и в конце концов помер от белой горячки. — Митрий вздохнул, посмотрев на крестящуюся Валю. — Да-а… Ну а по свидетельству соседа, помещика, меломана Соколовского, отчаянно добивавшегося продажи Гаврилы Журавеля, как это ни скверно звучит, Антон Федорович Кургузов, опасаясь именно такого поворота, на всякий случай спрятал кое-что из фамильных драгоценностей, в том числе и сочинение самоучки. Вольную ему он не успел оформить. Похоже, Гаврила Журавель знал, где находится сундучок . Слуги, и он в том числе, были подвергнуты экзекуции, но так и не удалось ничего выяснить. Разгневанная супруга хотела отдать Гаврилу в солдаты, но тот был слабоват здоровьем и потому оказался на конюшне. Вот, вроде бы связный рассказ. Но вы и не представляете, по каким крупицам и с какими трудностями его восстанавливали Сева Миноров с друзьями бёрдмэнами. Он, конечно, спит и видит, а точнее — слышит этот клад, «Сундук птиц с Серебряной горошиной».

Глаза Васи сине пламенели.

— Ой, жалко Гаврилку, — сказала Валя. — Нехристь та бабенка!

— Да небось постилась и молилась день и ночь, — возразил Вася. — Как и вся Россия-то, а? Вся Святая Русь постилась, молилась, жгла свечки, сидя верхом на рабах. Как это, а?

— Ну, не вся, — возразил Митрий. — Тот же Даргомыжский, когда царь вольную крестьянам дал, отпустил своих крестьян на самых льготных условиях, простив им все долги.

— Долги! — воскликнул Вася, почесывая под сердцем, зияя прорехой в зубах. — Хых-хы-хы… Кто кому здесь должен?! Да все эти ротенберги-сечины-абрамовичи-тимченко-ковальчуки просто должны выходить по воскресеньям на паперть с мешком и раздавать пачки долларов и евро, чтобы расплатиться за века. Ведь нефть и прочее — наша кровь и кровь наших дедов и прадедов, прлоклятье! А в чем их талант? Они умеют торговать этой древней кровью! Кровь Земли принадлежит землянам, всем, а не могучей кучке, организовавшей пункты по выкачиванию крови. Хватит уже потрошить Землю, распылять ее сияющие потроха на виду у оборванного и голодного человечества. Ведь все в руках клоунов… Хоп! А сейчас из рукава я достану бомбочку… Бац! Трах! А сейчас мы организуем концлагерь. Опа! Добро пожаловать. А сейчас мы сыграем в войнушку для защиты наших ценностей, Иисуса Христа, или Мухаммеда, или памяти отцов. А сейчас снова поделим матушку…

— Кого? — с испугом спросила Валя.

— Землю, — ответил Вася.

— Даргомыжский не был миллиардером, — откликнулся Митрий с улыбкой и встал из-за стола. — Ладно, пора на мою ферму.

Валя захотела пойти с ним, а Вася снова уселся с отверткой перед компьютером. Он откручивал винтики, посматривая на черный экран, в котором отражались печь с изразцами, солнечное окно, клетка с Zaragoz’ой. Голоса птиц за сеткой сопровождали это странное кино. Вася покрутил головой в поисках Бернарда. Но вскоре кролик сам припрыгал к нему, сел рядом, косясь оранжевым глазом.

— Хых, — усмехнулся Вася. — Только тебя там и не хватает…

Он посмотрел на экран, привстал, потом просто немного наклонил его и наконец увидел отражение кроличьих ушей.

— Ничего не хочешь сказать? — пробормотал Вася. — Ну… поблагодарить за чудесное спасение от французского метода или американского — током в ухо и задницу?.. Знаешь, — продолжал он, усаживаясь и снова берясь за отвертку, — у меня есть какое-то подозрение, что он и нас задумал как-то так ликвидировать… Ведь, наверное, так просто чеченская резня, да и любая другая, не проходит, зараза. Тебя должно или тошнить, или тянуть обратно… Вот в чем дерьмо-то… А может, все вместе — и тошнотища, и тяга. Ружье-то у Эдика имеется… Но мы, Бернард, все-таки обманем этого пса Обло-Лайя, хых, хы-хы… И знаешь как? А ты подумай, пошевели своими новозеландскими мозгами… Да не ушами! — воскликнул он, увидев, как кролик задвигал ушами. — Хых-хы-хы-хы… Хых-хы-хы-хы… — Вася зашелся смехом.