Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

— Правда, до ближайшего леса здесь далековато, вокруг — заброшенные поля, но птиц очень много, — говорил Птицелов, отдуваясь. — С мастерской сгорел и мой «Дастер», пришлось вот купить по дешевке у одного местного «Урал»…

Надо было, конечно, дотолкать мотоцикл, а потом и поговорить, но, чувствовалось, Птицелов уже давно не видел людей. Стороннему наблюдателю, разумеется, показалось бы странным то, что он первому встречному уже столько успел поведать. Но не Васе. Он ничего в этом необычного не находил. А как раз сам-то Вася и был причиной такой откровенности. Шофера, когда он пускался автостопщиком в путь, в первые полчаса обычно и открывали ему свои судьбы. Им, видимо, нравилось, как он слушал, улыбался, в волнении начинал слегка картавить, забавными казались его ругательства, ну а уж если он принимался смеяться, никто утерпеть не мог, и часто водила причаливал к обочине, бросал руль и предавался беспричинному смеху, колотя огрубелыми, почерневшими от мазута пятернями по баранке. Даже в кличке Васи — Фуджи — была какая-то беспечность и легкость.

Навстречу им бежал молчаливый пес Конкорд, внимательно глядел разными глазами.

— Не трлогай больше Бернарда! — выпалил Вася.

— Возможно, не будет, раз понял, что его недруг покровительствует кролику.

— Это кто?

— Красный коршун.

— Хых-хы-ха-ха-ха…

— Что? — не понял Птицелов.

— Красный спас красного.

— А… да. Его свист, переходящий в ржание, только и способен остановить песика. У них была однажды стычка из-за рыбки. Коршун нес ее да выронил, Конкорд пытался схватить, ну и получил хорошую трепку. Правда, он постарался и коршуна цапнуть, да тут уже подоспел я… и сломал об него удилище.

Вася быстро взглянул на него. Птицелов перехватил его взгляд, усмехнулся.

— Да, пришлось действовать не по-толстовски решительно: красный коршун — это уникум, у нас он лишь кое-где в калининградских да в псковских лесах остался, его по всему миру охраняют.

— Здорово получилось, — одобрил Вася.

Птицелов дотронулся до шляпы и ответил, что его-то имитация — школярство по сравнению с тем, что делает Сева Миноров, то есть Всеволод Георгиевич, поправился он и добавил, что знаменитому птицелову уже под семьдесят. Но он еще продолжает вести самую угарную на свете рубрику, которая так и называется «Парламент птиц», да и радиостанция эта тоже ничего себе феномен: «Радио Хлебникова».

— Не слышал?

Вася помотал головой.

— Да, — сказал Птицелов, — еще не все предано, продано и превращено в ракеты и швейцарско-американские счета. Есть один радиолюбитель еще советских времен — Пирожков. Он не только выжил в девяностые, но и открыл магазины радиооборудования, а еще это радио… совершенно нерентабельное, как говорится. Ну, там, у него, конечно, не только радиоприемники и все такое, но еще аппаратура спутникового телевидения, домофоны, системы контроля доступа, сигнализации, видеонаблюдения, кабели, разъемы и прочая, прочая… Еще ремонт, установка и обслуживание спутникового телевидения и всех этих систем…

Они дотолкали наконец мотоцикл до конюшни, вкатили внутрь. Войдя в башню, они остолбенели: по комнате летали птицы. Некоторые сидели на плечах, на руках и на голове Вали, блаженно улыбающейся, и чирикали и свистели на все лады. Бернард грыз хлебную корку на столе.

— Вальчонок… — пробормотал Вася, собираясь уже обрушить ругательства на голову девушки, но вдруг вместо этого протянул восхищенно: — Ну и крласота-а-а…

И Валя счастливо заливисто засмеялась.

— Я как Мартыновна!

Но Птицелов не разделил их восторгов, лицо его посерело. Он плотно закрыл дверь, оглянулся, ища что-то, взял сачок и принялся тут же ловить птах и выпускать их за сетку.

— Зачем?! — воскликнула Валя. — Пусть летают!

Но Птицелов, не обращая внимания на ее реплики, продолжал отлавливать птиц. Попутно он согнал со стола Бернарда, оставившего со страху там несколько катышков. Переместив всех птиц за сетку, он туго натянул ее край и закрепил на гвозде. Сел на скрипучий стул, стащил шляпу и бросил ее на стол, но тут же брезгливо взял снова.

— Ой, чичас я, — сказала Валя и, найдя тряпку, собрала на ладонь катышки кролика, отнесла и выбросила за дверь.

Вернувшись, полила из чайника прямо на стол и стала тереть тряпкой…

— Не делай больше так, — сказал Птицелов устало, но довольно внушительно.

Валя смотрела на него, хлопая ресницами.

— Они могли вылететь дальше, — сказал Вася, впрочем, его интонацию трудно было назвать убедительной.