Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

— Фамилиё-о? — переспросила Валя.

— Ага. Звали его Григорием. У него были флейта и любимая книжка, которую он всегда клал под голову. Он ее звал еврейской невестой.

Валя и Вася глядели на Птицелова с дымящейся трубкой. Кажется, оба понимали, что начинаются какие-то новые километры пути-дороги, какой-то новый поворот в этом беге, похожем то ли на сон, то ли на сказку, то ли на поэму, написанную на технической бумаге…

— Что за книга? — спросил Вася.

— Библия, — ответил Птицелов.

Вася поморщился.

— Это пахнет тюрьмой.

— Что? Библия? — спросил Птицелов.

— Ну да, — откликнулся Вася.

— Хм, почему?

— Не знаю, — сказал Вася. — Просто всегда в тюрьму приносят, там, библию эту, ну, попы, когда приходят… перед казнью… Почему-то такая у меня картинка застряла.

— Это Репин, наверное? «Отказ от причастия»? — предположил Птицелов.

— Ага, — согласился Вася. — На ней клялись цари и расстреливали мирные демонстрации, да и вон и президенты, хоть бы Трумэн — и шкуру спустил с японцев пузырями. А все эти хреновые крестовые походы, сжигание ведьм… дерьмо, зараза, проклятье.

— Фасечка, там вся правда, — проговорила Валя.

— Да ты же ее не читала, — сказал Вася. — Если ты вообще умеешь читать.

— Умею, — ответила Валя.

— Хорошо, идем ко мне, — сказал Птицелов. — А за лодкой приедем.

Они поднялись на холм. К дому вела дубовая аллея.

— Ух ты! — восхищалась Валя, озирая раскидистые морщинистые дубы.

— Когда-то здесь коннозаводчик Кургузов жил, — говорил Птицелов. — Какое же имение без аллеи?

Пройдя среди дубов, они оказались перед старым двухэтажным зданием из темно-красного, почернелого кирпича с окнами, кое-где застекленными, кое-где затянутыми пленкой или вообще забитыми досками, с обрушившимися углами, но с хорошей железной крышей.

— Ой, чиво это? — спросила Валя, замедляя шаг.

— Это его дом. Здесь был когда-то музей, потом устроили школу, — объяснял Птицелов. — Еще — правление колхоза. А сейчас вот снова вроде собираются музей открыть, крышу даже сделали… Ну а меня возвели в ранг смотрителя.

— Так вы здеся живете? — в изумлении беспредельном спросила Валя и даже остановилась.

Конкорд в это время сунулся мордой в кролика на ее руках. Бернард подскочил и, сорвавшись на землю, пустился наутек. Конкорд — за ним. Только уши и взлетали: у собаки вверх-вниз, у кролика назад-вперед. Валя отчаянно завизжала. Птицелов закричал на пса. Вася побежал за ними следом. Не утерпев, бросилась за ними и Валя. Птицелов стоял и наблюдал. Конкорд первым настиг кролика и схватил его слюнявой пастью. Тут же к ним подоспел и Вася и, нагнувшись, вырвал Бернарда. В воздухе клацнули зубы подпрыгнувшего Конкорда. Вася задрал руки с кроликом вверх. Птицелов смотрел задумчиво, меланхолично как-то. Валя подбежала к ним и выхватила кролика у Васи, прижала его к груди, оглаживая и оглядывая. А Вася пошел в наступление на Конкорда. Тот молча отбежал, заглядывая за него — на Валю, то есть на Бернарда. Валя уже причитала. Пес порвал ухо кролику, и по темной шерстке на его мордочку сбегала кровь.

— Дерьмо! — крикнул на него Вася.

Пес перевел разные глаза на него и снова поглядел на Валю и облизнулся.

Наконец Птицелов издал странный гортанный звук, и пес сразу пригнул к земле морду и присел, а затем, петляя из стороны в сторону, побежал прочь, поджав хвост.

По лицу Вали текли слезы.

— Извините псину, в нем есть охотничья кровь, — сказал Птицелов.

— Что вы ему сказали? — спросил Вася.

— Это крик его одного заклятого врага, — ответил Птицелов.

— Почему же… почему же вы сразу… — заговорил Вася, слегка задыхаясь.

— А вот хотел посмотреть, что будет делать толстовец в этой ситуации, — с усмешкой отвечал Птицелов.

Вася удивленно посмотрел на него.

— В смысле… Кто? — Он оглянулся, ища Конкорда.

Птицелов улыбнулся.

— Да вы… вы это.

— Я? Прлоклятье… Какой я толстовец? Нет!

— Да? — переспросил Птицелов.

— Конечно! — выпалил Вася, сдвинув брови.

— Хорошо, оставим это, еще будет время…

— Дайте бинт! Йод! — потребовала Валя и тут же перешла на привычно просящий тон: — Ну пожалста, дяденька! Дяденька…

Птицелов внимательно смотрел на нее.

— Да не переживай… Вальчонок.

В глазах Вали что-то сверкнуло. Птицелов пожал плечами.

— Вас Вася не представил, а я услышал, как он зовет… Это животное, и так заживет.

— Но ушко вот рва-а-а-ное… дя-а-денька…

Птицелов развел руками. Он пригласил всех дальше, заметив, что дом Кургузова покажет потом. В стороне были еще какие-то постройки: почти настоящая крепость, правда, сильно разрушенная, но с уцелевшими двумя башенками, налево, в старом саду — тоже кирпичный дом. Этот дом был флигелем, как объяснил Птицелов. А то, что было похоже на крепость — конюшни такого оригинального вида.