Олег Ермаков - Голубиная книга анархиста

Снаружи вдруг сильно топнули, послышалось фырканье, что-то хрустнуло и все снова погрузилось в тишину. Валя перевела дыхание.

— М-матушка заступница… ца… ца… — наконец выдавила она из себя так тихо, что и сама почти не услышала.

И так она лежала некоторое время, прислушиваясь и обливаясь потом. Но вот уже терпеть не было сил, и она встала, да и напустила лужу прямо в шалаше, благо пол там был земляной, а выйти наружу у нее храбрости недоставало. Бернард помалкивал во тьме. Валя снова забралась на лежак. Но заснуть уже не могла, холод, холод речной пробирал теперь до костей, и она так и продрожала до самого утра, то молясь, то песни свои тихонько запевая, вот, про вдов: «По тому ли м-морю-у п-по Вассионскому-у-у / П-плыл же тут….. на кораблике-э-э, / Со ангелами, со архангелами; / Подплыва-а-л же… ко Паул-горе, / Ко тому древу кипарисовому-у-у…»

Тело ее сотрясалось, она продолжала: «У того у собораа-аа-аа…. / Стояли три кельи сиротские; / Выходили же из этих кельев три в-вдовы-ыы, / Три вдовы Моисеевы…»

И им сказано было, чтобы не ходили «за втора мужа», за то им обещан был свет вольный и Царство Небесное. А небось им там не так-то страшно было втроем-то? Можно и без мужа. А вот Вале без Васи никак нельзя. И она молилась.

Как вдруг услыхала какие-то звуки… Гуси-лебеди летят? Нет, что-то другое. Может, и гуси-лебеди, но и еще какие-то птицы, скворцы там, пеночки всякие, что ли…

Это был звук мотора!

Валя застыла. И начала молиться, прося, чтобы Никола-угодник провел, провел эту машину мимо. Мимо! Эта машина двигалась по реке. Так путь и по реке — мимо.

Но мотор смолк как раз напротив шалаша. Валя встала и прильнула к стенке, пытаясь в щели увидеть, кто там на реке. Но ничего увидеть не могла. Она косила глаза и вправо, и влево. Нет ничего.

А мотор снова зазвучал, зачихал, прервался и опять зарокотал — да и звук начал приближаться. Валя отпрянула от прутьев. Подождала. Она просила Николу-угодника отвести этих людей прочь. Но все выходило по-другому, по-другому. Мотор смолк у берега напротив шалаша. И через некоторое время послышались неясные голоса. По щекам Вали потекли слезы и она, взяв Бернарда на руки и прижав к себе, тихонько запела, вспомнив, что этому научил ее Фасечка: «Жи-и-ла бы-ы-ла раба на вольном свету, / Много бы-ы-ла грешница-а. / Бы-ы-ла у ней до-очь на возрощае, / Была в скорби, в болезниях. / И мать ее ублажняет: / „Ч-чадо ты мое, ч-чадо-о! / Чадо ты мое смиренное! / С-собираешься ты на тот свет, / Помоли ты, попроси у ….. / Обо мне, об грешнице-э-э! / Много я перед …… согрешила“. / Посылает ….. по душу ее / Ангелов ….. / Из девицы-ыы-ыы душу вынимали-и, / на пелену душеньку кла-а-лиии…»

Резко замолчала, потому что дверца ветхая отворилась. Валя крепко закрыла глаза, крепко прижала к себе новозеландского кролика с теплыми ушами и мягкой шерсткой.

Мгновенье длилась тишина. А потом раздался простой голос с легкой картавинкой:

— Вальчонок, вот где ты запрляталась!

Валя открыла глаза.

— Фася?! Фасечка?!!

Посадив кролика на лежанку, она шагнула навстречу вошедшему, цепко схватилась за его шею, больно пригнула голову к себе и покрыла колючие щеки поцелуями. Вася только и мог по своему обыкновению мелко и заразительно смеяться ей в щеки, в шею, в грудь.

— Фасечка! А я-то, дура горькая, молила, чтоб Никола-угодник отвел тебя, ну на лодке-то… лодка-то тарахтела… А он привел прямо ко мне.

— Это Митрий в бинокль увидел шалаш.

— А?

— Давай выйдем, — сказал Вася, — из этой лисьей норы, ты же не лиса, а Вальчонок. Это у лис, говорят охотники, так пахнет в норах… Хых, хы-хы-хы…

— Это я со страху напрудила тута, — объяснила Валя, счастливо смеясь и не выпуская Васину шею.

— Ну, Вальчонок, пусти.

— А зачем ты с ним уплыл, Фасечка? — спрашивала Валя. — Зачем, милый? Он же тот Зык-Язык и есть! Я же сразу увидела во рту у него жало это.

— Да видел я, видел, — бормотал Вася, пытаясь высвободиться.

— А чиво же ты?

— Ну… так и ему надо же. И он же беглец…

— А тетеньку Таню кто обокрал-то? Кто, Фасечка?! Она же святая! Как есть!

Вася наконец выпутался из объятий Вали и поспешно вышел, отдуваясь. Следом вышла и Валя, но тут же вернулась за кроликом.

— Так это и есть собрат сенбернаров? — послышался ровный голос.

Валя испуганно посмотрела. Чуть в стороне стоял среднего роста мужчина в фетровой старой белесой шляпе, в замшевой куртке, сапогах с отворотами, с ножом на ремне и настоящим ружьем за плечом. Валя испугалась еще сильнее и не могла ни слова произнести, только смотрела. У мужчины были спокойные серые глаза, по красноватому от солнца лицу блуждала меланхоличная улыбка.