Милорад Павич - Мушка. Три коротких нелинейных романа о любви

У мальчика были красивые синие глаза. И ямочка только на одной щеке.

«Неужели это мой внук?» – изумилась Ферета.

В первый момент ей страстно захотелось дать о себе знать, подойти к ним. Обнять. Но она тут же испугалась, подумав, что не может повторить возвращение к дочери, которую оставила. И поспешила скрыться, чтобы не встретиться с Геей и Михайлом. Ферета выскользнула в комнату, примыкавшую к черному ходу со стеклянной лестницей. Хорошо что квартира была ей знакома. Но и там ее ждал сюрприз. Здесь не было никаких экспонатов. Какая-то женщина сидела за компьютером и что-то писала. Ферета не поверила своим глазам. Она увидела за компьютером себя, с мушкой на щеке, в то время как на ее собственном лице, лице гостьи, мушки не было. Только в этом и заключалась разница между ними. В мушке. На столе перед Феретой с мушкой стоял кобальтовый стакан с ручками и карандашами, среди которых Ферета без мушки узнала красный плотницкий карандаш. Волшебный красный карандаш отца Филиппа. Он был неотточен.

«Значит, таким было бы мое будущее, если бы я решилась оставить Филиппа. Если бы вернулась к своему поколению».

Ее одолевали самые разные мысли.

«Если то, что я вижу, правда, ожидают ли меня и две смерти? Может быть, все это означает, что у меня в каком-то другом будущем появится внук? Неужели два будущих могут пересечься в какой-нибудь точке? Ну-ка посмотрим, могут ли два будущих торговаться друг с другом.

– Что интересует мадам? – деловито спросила Ферета с мушкой. Ее она не узнала. Ничего удивительного, ведь в жизни они увидеться не могли. Разве что в зеркале. Впрочем, себя никто не узнает.

Ферете без мушки нужно было сориентироваться в доли секунды. Сначала она хотела объяснить, кто она такая, но тут же поняла: ей дело испорчу, а себе не помогу.

– Я хотела бы купить скульптуру, – неожиданно для себя проговорила она. – Вы, полагаю, можете мне в этом помочь.

– Это не принято делать таким образом, нужно дождаться аукциона, но сейчас «Ночь музеев», и, разумеется, я вам помогу, – ответила, вставая, Ферета с мушкой. – Вы уже выбрали, что именно хотели бы приобрести?

– Да, – молниеносно решила Ферета без мушки. Она знала, с какой скульптурой будет тяжелее всего расстаться другой (другой?) Ферете. Кроме того, она почувствовала ненависть к Ферете с мушкой из-за того, что у той была Гея, потерянная Феретой без мушки во второй раз. Не было у Фереты без мушки и внука Михайла. Поэтому она сказала: – «Танцовщицу, исполняющую танец живота» Фереты Су.

– Мою «Танцовщицу»?

– Да.

– Эту скульптуру вы купить не сможете. Мне очень жаль. Она уже продана.

– Но я видела ее здесь, в галерее, я даже прочитала, что написано на ее чулке, – возразила Ферета без мушки.

– Совершенно верно. Просто она еще не отправлена покупателю, но та дама, которая ее приобрела, уже выполнила все финансовые обязательства по отношению к нам. Выплатила полную стоимость.

Ферета без мушки прошипела:

– Вы еще пожалеете, что продали ее! – и спросила, может ли она воспользоваться стеклянной лестницей. Черным ходом.

– Это не принято, но, разумеется, прошу вас. Сюда, пожалуйста, – показала Ферета с мушкой.

– Дорогу я знаю, – ответила Ферета без мушки, спустилась в сад и оттуда через подворотню вышла на улицу.

Той же ночью она вернулся в Швейцарию.

Все герои и события, описанные в этом романе, вымышлены. Любое совпадение с реальными событиями случайно. Вымышлен даже писатель Александр Муха.

Версия 2009 года

ДАМАСКИН

Прича за компjутер и шестар

Перевела с сербского Наталья Вагапова

Однажды в конце XVIII века турецкий паромщик на Дрине, тот самый, что варил куриные яйца для пущей сохранности в конской моче, удивленно и добросовестно сосчитав всех, кого перевозил, сообщил своему начальству, что в районе Осата на сербскую сторону переправились восемьсот сербских зодчих, каменщиков и плотников, причем все восемьсот по имени Йован. В порыве своеобразного строительного транса они буквально наводнили недавнее поле боя только что прошедшей австро-турецкой войны. Движимые столь же беспримерным порывом, предвкушая великие дела, навстречу им двинулись в долину Дуная зодчие и каменщики из Карловцев, Земуна, Сремской Митровицы, Нови Сада, Осиека, из Панчева, Румы – словом, кто из белого света, а кто от черной земли. Эти каменщики и «деревянных дел мастера», «инженеры», «баукюнстлеры», «баугаутпманы», плотники и столяры, а также отделочных и мраморных дел искусники днем покупали мулов, выбирая тех, что, пока щиплют траву и пьют, пускают в ход все свои пять органов чувств, ибо иначе какой же это мул. По ночам зодчие видели себя стоящими на берегу исчезнувшего моря, и в их снах оно еще продолжало гудеть и катить волны распаханного чернозема с севера на юг Паннонии, ударяясь о горный хребет близ Белграда.