Милорад Павич: Начало и конец романа

Борхес хотел видеть лица первой сотни своих читателей. Мое желание отлично. Не стоим ли мы все перед вызовом увидеть лица последней сотни читателей или, чтобы не быть столь патетичным, лица последней сотни читателей романа?

Отвечая на этот вопрос, давайте спросим себя, где и когда, в какой части текста начинается чтение романа и где и когда это чтение заканчивается? Как начало и конец романа, начало и конец чтения обусловлены тем, что Ясмина Михайлович называет «чтение и секс»? Должен ли роман иметь окончание? И что является концом романа, концом литературного произведения? Обязательно ли он должен быть единственным? Сколько финалов может быть у романа или пьесы?

Я нашел ответы на эти вопросы во время работы над своими книгами. Я уже давно пришел к пониманию того, что есть искусство «обратимое» и «необратимое». Есть виды искусства, которые позволяют зрителю подойти с разных сторон, поменять точку обзора и перспективу так, как того хочется самому зрителю. Это архитектура, скульптура, живопись — представители обратимого искусства. Другие, необратимые виды искусства, такие как музыка или литература, похожи на дорогу с односторонним движением, по которой все движется от начала — к концу, от рождения — к смерти. Я всегда хотел превратить литературу, необратимое искусство, в обратимое. Поэтому мои книги не имеют ни начала, ни конца в классическом понимании этого слова.

Например, «Хазарский словарь» — это роман-лексикон в 100.000 слов, и в соответствии с алфавитами различных языков заканчивается по-разному. Оригинальная версия «Хазарского словаря», напечатанная кириллическим алфавитом, заканчивается латинской цитатой: «sed venit ut illa impleam et confirmem, Mattheus». Этот же роман в греческом переводе заканчивается предложением: «Я тотчас же заметил, что во мне — три страха, а не один.» Английская, еврейская, испанская и датская версии «Словаря» заканчиваются следующим образом: «Затем, когда читатель вернулся, весь процесс был изменен на обратный, и Тибону пришлось изменить перевод в соответствии с впечатлениями, полученными в этом путешествии». Сербская версия, напечатанная латинским алфавитом, шведская версия, выпущенная издательством Nordsteds, голландская, чешская и немецкая версии заканчиваются следующим предложением: «Этот взгляд начертал имя Коэна в воздухе, зажег фитиль и осветил ей дорогу к дому». Венгерская версия «Словаря» заканчивается таким предложением: «Он просто хотел обратить твое внимание на твою собственную натуру». Итальянская и каталонская версии заканчиваются так: «Действительно, хазарский сосуд служит и по сей день, хотя прошло уже много времени с тех пор, как он перестал существовать». Японская версия, изданная Tokyo Zagen Sha, заканчивается предложением: «Девочка дала жизнь дочери своей смерти; в этой смерти ее красота была разделена на сыворотку и свернувшееся молоко, и на дне был виден рот, держащий корень тростника».

Мой второй роман, «Пейзаж, написанный чаем» (который можно сравнить с кроссвордом), будучи прочитан «по вертикали», выводит на первый план портреты героев книги. Если те же главы читать «по горизонтали» («обычным» способом), на первом плане окажется сюжет романа и его развитие. Давайте посмотрим, как выглядит начало и конец романа в этом случае. Прежде всего, этот роман заканчивается по-разному, в зависимости от того, читает ли его мужчина или женщина. И конечно, начало и конец этого романа различаются также из-за возможности «вертикального» и «горизонтального» прочтения. «Пейзаж, написанный чаем», читаемый «по горизонтали», начинается так: «Ни одна неотданная пощечина не должна быть унесена в могилу». В этом случае роман заканчивается предложением: «Читатель да не забудет, что случилось с Анастасием Свиларом, чье имя некоторое время было — Разин». «Пейзаж», читаемый «по вертикали», начинается предложением: «Готовя этот Аттестат для нашего друга, школьного товарища и благодетеля, архитектора Атанаса Федоровича Разина, известного также как Атанаса Свилар, начертавшего однажды свое имя языком на спине прекраснейшей из женщин нашего поколения…» Тем же способом читаемый роман, заканчивается предложением: «Я вбежал в церковь».

После романа-словаря и романа-кроссворда я предпринял еще одну попытку сделать литературу «обратимым» искусством.