Юрий Нестеренко - Комбинат

— Что за обычай?

— Приносить жертвы Павлику Морозову. Дети верят, что, если сделать это ночью перед каким-нибудь событием, то желание, связанное с этим событием, исполнится. Скажем, перед контрольной. Или перед первым свиданием. Но для этого кровь жертвы обязательно должна попасть на сам памятник. Пьедестал не считается. Наоборот — если не добросить кошку до Павлика, то сделаешь себе только хуже. А там высоко, вы видели. Поэтому не многие решаются. К тому же ночью в пустом парке… это даже страшнее, чем на кладбище. А иначе у нас давно бы уже всех кошек извели.

— Да уж, — поморщился Николай. — И что, многие в это верят?

— Ну… когда я училась, в моем классе почти все верили.

— И вы?

— И я. Сами понимаете, маленькая была. Но сама я, конечно, такого не делала, — добавила Светлана поспешно.

— Неужели и девчонки таким занимаются? — спросил Николай и тут же вспомнил тех двух малолеток в автобусе. У этих бы, пожалуй, рука не дрогнула. Впрочем, они, наверное, верят уже в куда более взрослые вещи…

— Занимаются, — ответила Светлана. — Только мальчишки чаще из-за экзамена там или спортивного матча, а девчонки чаще из-за парней. Но не очень часто, конечно, все-таки страшно. И ночью из дома уйти не так просто — хотя у многих такие родители, что им наплевать… И кошку еще поймать. Они, вообще-то, от чужих быстро удирают. Некоторые специально прикармливают бродячих, чтобы потом…

— М-да. Конечно, с памятниками в самых разных странах связаны суеверия насчет исполнения желаний. Но обычно это — потереть нос или еще какую часть. Это всегда хорошо видно, они блестят… Но чтобы мазать кровью… впервые слышу.

— Добро пожаловать в Красноленинск, — печально произнесла Светлана.

— И что, неужели милиция с этим не борется? Уж в советские-то времена точно должна была.

— А что милиция? Ну поставят они, допустим, ночной пост возле памятника. Ну простоит он несколько ночей, никого не поймав. Потом его снимают… Были, конечно, случаи, когда и ловили. Ну а толку? Ставили на учет, КГБшники с родителями беседовали, стращали всякими карами. Но одного запугаешь, а на его место другой…

Николай вдруг ясно представил себе эту картину: ночь, безлюдье, зловещий шепот листы смыкающихся вокруг деревьев, кажущихся уже не парком, а древней чашей без конца и края, призрачно белеющая во мраке фигура на вершине колонны — карликовый Командор с пустыми, как у античной статуи, глазами (когда Николай смотрел на памятник снизу, то не различил таких деталей, но сейчас они представились ему именно так), и дрожащая от страха девчонка на коленях у подножия монумента достает из… мешка? царапающуюся и извивающуюся кошку, и, ухватив ее одной рукой за шкирку, другой вынимает перочинный ножик и судорожными неловкими движениями вспарывает мохнатый живот отчаянно орущей и дергающейся жертвы… Во имя любви, да. Хорошо хоть кошку, а не человека. Все самые большие гнусности на Земле делаются во имя любви. К человеку. К богу. К стране…

— Вообще я не понимаю, почему существуют суеверия, — сказал он вслух. — То есть понятно, как они возникают неумение выстроить причинно-следственную связь. Post hoc est propter hoc. Но почему они держатся? Почему люди не видят, что это не работает?

— Потому что это работает, — тихо сказала Светлана.

— В смысле?

— Ну… иногда.

— А, вы имеете в виду, что одно удачное совпадение запоминается лучше, чем десяток несостоявшихся? Ну да, наверное… плюс психологический настрой, конечно. Самосбывающиеся прогнозы.

Светлана ничего не ответила, и Николаю пришла в голову еще одна мысль:

— А ваш брат? Он в этом участвовал?

— Да, — неприязненно ответила женщина. — Он как раз был одним из немногих, кого поймали. Предзнаменование, которому он не внял. Собственно, в его случае как раз можно сказать, что поверье сбылось. Не выполнил ритуал, как надо — и сделал себе только хуже. Вся жизнь пошла под откос.

— Ну, тут-то нет никакой мистики. Дело тут совершенно не в кошке. Просто закономерное звено в общей цепи.

— Да, конечно.

— Интересно, чего он хотел добиться этим жертвоприношением?

— Не знаю. Он так и не сказал.

В трубке послышался другой женский голос, отдаленный — слов было не разобрать — а затем Светлана торопливо произнесла: — Ой, вы извините, мне тут по работе надо…

— Да, конечно. До свиданья.

Убрав мобильник, Николай направился к «Волге» и обнаружил, что она пуста.

Селиванов подергал дверцы, но они, как и ожидалось, были заперты. Он огляделся по сторонам. Вокруг не было ни души — ни перед главным входом, ни на тянувшейся вдоль парковой ограды улице — и Николай вновь почувствовал, как растет иррациональное по сути беспокойство, ощущение ловушки. Хотя, конечно, это чепуха, если бы кто-то и впрямь хотел с ним расправиться, это надо было делать в парке, а не здесь, где в любой момент могут пройти или проехать мимо свидетели… Возможно, Сашке просто приспичило отлить. Хотя, подумал с усмешкой Николай, вряд ли он стал бы ради этого уходить далеко в поисках туалета. Наверняка справил бы нужду прямо на ограду, даже не потрудившись зайти внутрь парка.