Юрий Нестеренко - Комбинат

Васильчиков пожал плечами, словно говоря, что за текст древнего предания он не отвечает.

— Что касается памятников архитектуры, — продолжил он, то их в нашем городе действительно, к сожалению, практически нет. В условиях нашего климата — сами понимаете, постоянные дожди, метели, морозы, перемежающиеся краткими оттепелями — объекты материальной культуры вообще плохо сохраняются… в особенности деревянные здания — а каменных здесь всегда было мало… Ну и, конечно, многое было снесено при советской власти. Не обязательно по идеологическим мотивам, как вы, наверное, подумали. Просто избавлялись от старого, ветхого жилья ради новых строек… тут действительно были жуткие бараки, трущобы… тем более, шло расширение комбината, и надо было куда-то селить новых работников…

— Из старых царских бараков — в новые советские?

— Вы напрасно, Николай Анатольевич, иронизируете. Да, эта застройка не очень походила на дворцы, которые представлялись романтикам двадцатых, золотых унитазов там не было — но знаете ли вы, как жили рабочие во времена того же Николая II? Вашего, в некотором роде, тезки, хе-хе. По две-три семьи в одной комнате, никакого электричества, никакой, вы меня извините, канализации… это не советская пропаганда, это исторические документы, я вам могу фотокопии дореволюционных статей показать… Так что для них переезд в советскую коммуналку, где на семью приходилась целая комната, а на большую так даже и две, светлые, с высокими потолками — это все-таки был прогресс. Я не хочу сказать, что при советской власти все было замечательно, я сам, в некотором роде, сын репрессированного, но если мы признаём недостатки, надо же признавать и достоинства…

— Угу. А еще при царе не было холодильников и телевизоров, а при большевиках появились — значит, лучше всего народ жил при большевиках, — усмехнулся Николай. — Сравнивать-то надо не с прошлым, не с пресловутым 1913… или, еще лучше, с 1613 — а с настоящим, с тем, как жили современники этих рабочих в нормальных странах! И кстати, высококвалифицированные рабочие и при царе жили вполне неплохо. У меня прадед по материнской линии из таких. До переворота его семья жила в отдельной квартире, после в нее вселили каких-то безграмотных пьяниц… и больше уже до отдельной квартиры он не дожил. Дожил только его сын, мой дед, на старости лет в шестьдесят девятом. И это в Москве.

— Но в Москве ведь и ситуация с жильем была особенно напряженной. Туда со всей страны люди ехали.

— Угу — потому что по всей остальной стране жрать было нечего. В Вашингтон вот почему-то не едут, так и остается далеко не самым крупным в Америке городом — как, кстати, и большинство столиц американских штатов… И потом, в Москве и домов было больше, и ресурсов для строительства.

— Вот-вот, — подхватил Васильчиков, — а у нас тут, как ни крути, глухая провинция. Если бы не комбинат, вообще никакой жизни бы не было. Так что его нуждам, конечно, всегда был главный приоритет, и из старой архитектуры тут мало что сохранилось. Бывшее здание городской управы, это середина девятнадцатого века, конец николаевской эпохи, там потом горком был, потом еще дворянское собрание, это вообще начало двадцатого, стиль «а ля рюс», было передано управлению НКВД — последнего, кстати, предводителя дворянства там же и расстреляли, в собственном, можно сказать, подвале… ну и, конечно, старая тюрьма. Вот это наша главная достопримечательность — первая половина восемнадцатого века, при Петре еще заложено! Потом, правда, неоднократно перестраивалось и расширялось, в последний раз в начале тридцатых, достроили два новых корпуса…

— И, конечно, до сих пор используется по назначению.

— Ну, а как же иначе. Народ у нас сами можете видеть какой… Так что, к сожалению, тюрьму можно осмотреть только снаружи из-за забора. Хотя там внутри очень любопытный музей, но он ведомственный. Может, и можно было бы договориться в виде исключения, чтобы вас туда пустили, но с вас потребуют подписку, а какой вам тогда смысл…

— Да нет, в тюрьму я как-то не рвусь, — осклабился Николай и налил себе еще чаю. — И старых церквей у вас тут тоже не осталось? Большевики повзрывали? Хотя одну я, кажется, видел на въезде в город…

— Не все, но многие действительно были снесены, — кивнул старик. — Хотя, по большому счету, художественной ценности они не представляли. Практически все были выстроены по одному простому одноглавому канону, хотя и в разное время… более характерному для сельской местности… примерно то же, что вы видели у железной дороги. Но вот самый старый городской храм как раз сохранился. Храм Жертвоприношения Авраама.