Во время обхода в урочище Березовское обнаружил новый лесник более сорока спиленных берез. Оказалось, спилили их по указанию прямого начальства Некрасова — лесничего Н. Федоровской, ее заместителя Н. Изотовой, техника Н. Платоновой и мастера В. Савкиной.
«Зачем загубили деревья? Где распоряжение на порубку, наконец?» А в ответ: «Знай свое место!»
Место свое он знал: охранять лес. Даже от начальства.
Александр Борисович составил акт, в котором в графу «лесонарушители» вписал фамилии своих начальниц. Это было дерзостью необыкновенной. До сих пор ни один лесник (кто он — всего-то сторож!) не осмеливался перечить руководству: уж оно-то знает, как поступать. А тут: «Не позволю заповедный лес губить!» И помягче: «Товарищи, Тургенев же…» — «Трудно нам будет с тобой, Некрасов».
Лишь взвизгнет где пила, он рядом. «Бирюк», — прошипят за спиной начитанные браконьеры.
Дважды в вечерней чаще на него нападали какие-то пахнущие портвейном личности с тяжелыми кулаками. Но его кулаки оказывались чуть тяжелее. Однажды подозрительно низко над головой прожужжала дробь…
В урочище Галахово-2 услышал рев дизеля, и душа смутилась предчувствием большой беды. Единым махом продрался сквозь орешник, замер: прямо на него, схваченный тросом, валился огромный дуб. Надсадно гудел бульдозер.
— Стой! Не да-а-ам! — кричал в лицо промасленному мужику, выволакивая его из кабины.
— Во, бешеный, я, что ль, распорядился площадку под дачи готовить?..
— Дачи?!
Составленный акт передал на подпись в дирекцию музея (в пяти километрах всего от усадьбы корежил деревья бульдозер), оттуда — в лесхоз Волокитину. Инженер по охране и защите леса похвалил: молодец, дескать, должность свою справляешь, виновных оштрафуем. И потом — какие могут быть в заповеднике дачи? С этим лесник был согласен и ушел успокоенный.
Вскоре все повторилось. Но теперь бульдозерист протянул разрешение на выкорчевывание; подпись внизу — Н. Волокитин. Протянул и побежал не оглядываясь: бешеный лесник!
Инженер по охране и защите леса… Но стоило лишь слегка надавить исполкомовским чиновникам — и упали беззащитными вековые деревья вблизи тургеневской усадьбы. Стоило в трубке пророкотать начальственному баритону, и Николай Иванович, забыв, кто он тут есть, кажется, готов был, опережая указания, первым ударить топором по крепким стволам.
Пока Некрасов вместе с сотрудниками музея били тревогу, сноровистый бульдозерист успел повалить пятнадцать дубов. Комиссия из области остановила фыркающую соляркой машину, дико выглядевшую в тиши тургеневского заповедника.
А если б не остановила, если бы не было беспокойного лесника? Тогда возникло бы вопреки всем природоохранным нормам, вопреки законам совести, памяти еще одно садоводческое товарищество, последствия от деятельности которого вообразить нетрудно. Еще одно, потому что в нижней части оврага Кобылий Верх уже немало лет шумит, лопатит землю, собирает плоды садоводческое товарищество завода «Вторцветмет». Словно другого места для него найти было нельзя.
Мы — за сады и дачи для трудящихся. Но зачем врываться к Тургеневу, если вокруг в деревнях столько пустующих домов? Въезжайте, хозяйствуйте, сады разводите…
Чтобы лучше понять писателя, нужно побывать на его родине. И мы едем — Михайловское, Тарханы, Ясная Поляна, Овстуг, Шахматово… Но странное дело: в последнее время и наших энергичных хозяйственников все сильнее влечет к литературным местам. Почему? Не думают ли они, что особенный воздух, которым дышал гений, поможет им лучше выполнить напряженные планы? Иначе чем объяснить настойчивую привязанность, допустим, химической промышленности к мемориальным писательским заповедникам? Усадьба Толстого, Щелыково А. Н. Островского…
Скажите, если бы вам пообещали, что завалят страну, положим, превосходным стиральным порошком, яркими нелиняющими красителями, но при этом загубят Волгу, — что бы вы выбрали? То-то же.
Горьки яблоки из садов «Вторцветмета». В самый благодатный год горьки.
Лесника Некрасова вскоре уволили. За невыполнение плана. Якобы он метлы не связывал, дуги для лошадей не гнул или гнул плохо, шишек мало собрал (у него в обходе и елей-то почти нет). А тут еще история с саженцами… Привезли 16 тысяч елочек, свалили и уехали. Сохнут. Сажать деревца он не обязан, но с сердцем разве справишься? Обратился за помощью к юннатам; двадцать шесть дней проработали дети, засадили три с половиной гектара. От лесника не отходили — тот им о деревьях, о Тургеневе, о целебных травах. Привязались друг к другу «Бирюк» и школьники: летом ухаживали вместе за посадками, 90 дней провели в лесу. О деньгах, конечно, и не думали — не такие наши дети. И вдруг на имя руководителя кружка приходит перевод — на три рубля с мелочью. Лесник узнал, шум поднял: издевательство! И к начальству.
Читать дальше