Мария Метлицкая - И все мы будем счастливы [сборник]

Я помню, как отец плакал, назвал ее чудовищем. А она злорадно смеялась. Слава богу, не грозилась донести на него. Хотя, если честно, я бы не удивилась. Они не просто были разными — они были невозможно противоположными, несовместимыми, нестыкующимися. Во всем. И как они прожили почти семь лет? Не понимаю.

Он мучился, страдал — из-за меня в том числе. И она страдала. Конечно, страдала — думала, что ничего в жизни не вышло, ничего не сложилось. И я страдала — все понимала. А потом появились вы. И это отца спасло. Иначе… — Катя замолчала и махнула рукой.

Кира вздрогнула. Уж чего-чего, а этого она точно не ожидала! Господи, какой поворот! Нет, невозможно.

А Катя жарко продолжила:

— Да, да! Я была почти счастлива, когда вы появились! Честное слово! Да потому что все понимала — останься отец с нами, случится что-то ужасное. Я страшно тряслась за него. Но когда он ушел и мы с мамой остались одни, стало еще ужаснее. Мама совсем слетела с катушек. Истерила, сводила меня с ума, пробовала поддавать, правда не получилось. У нее была странная для деревенского человека реакция на алкоголь — после первой рюмки ей становилось плохо. Работу свою она ненавидела, отцу посылала проклятия, ну и на мне отрывалась по полной. А в общем… Несчастная глупая и одинокая баба. Это я потом поняла.

Естественно, я ее ненавидела. И, конечно же, ни в чем себе не отказывала. Подростком была дерзким, непредсказуемым. Хлестала словами, как пулями: «Это ты, это из-за тебя! Ты сумасшедшая, психопатка! Он правильно сделал, что сбежал от тебя. И я бы сбежала, только куда?» Ну и так далее.

И замуж я выскочила, чтобы избавиться от нее — мне казалось, что после замужества она оставит меня в покое. Но как бы не так — какой, к черту, покой, если мы продолжали жить вместе? Муженька моего она кляла похлеще отца: и ленивый, и бессовестный, и наглец, и бедняк. И свинья безответственная.

Я, конечно, тут же, как Матросов, на амбразуру. Мужа своего защищала, отстаивала — как же, жена! Но на самом деле, — Катя грустно посмотрела на Киру, — мама была права. Именно таким он и был — ленивым и безответственным, наглым и неряшливым. Чистая правда. Открылось это почти сразу, но я продолжала его защищать — наверное, назло матери, только чтобы ей насолить.

Катя молча раскуривала сигарету.

— В общем, жизнь у нас была… Ад, а не жизнь, если честно.

Вот тогда я и… Ну, вы поняли. Это насчет квартиры.

Кира кивнула.

— Я, дура, все списывала на мать. Дескать, съедем, и начнется райская жизнь. Ага, как же. Ничего бы не изменилось, поверьте. Из хама не сделаешь пана. Но я упорствовала. Скорее всего, мне нужно было найти виноватых — сначала мать, ну а потом… вас. Вас и отца. Но мне не стало легче. Сплошная тоска.

— Столько лет прошло, Катя, — тихо сказала Кира, — что вспоминать? Все мы, знаешь ли, ошибались. Все давно быльем поросло, успокойся.

— Поросло, это верно. Только с отцом своим я перестала общаться. И даже не попрощалась. Да и вообще, сколько же тогда во мне было злости — мировой океан! Я ненавидела всех — ее, свою мать. Мужа своего ублюдочного. Отца, бросившего меня. Ну и вас — заодно.

— Нормально! — отозвалась Кира, желая как-то утешить эту несчастную, так и не выросшую девочку. — Это нормально. Знаешь, как я в таком возрасте презирала своих родителей? А у меня, между прочим, была вполне благополучная семья! Никто никому не изменял, никто ни от кого не уходил, детей не бросали, пьяницами не были. Типичная, среднестатистическая советская семья, даже почти образцовая. Папа — военный, мама — училка. Компоты там всякие, соленые огурцы. Капуста ведрами — витамины! А меня трясло от них, как будто подключили к розетке. Просто колотило, веришь? А что, спрашивается, они делали плохого? Да ничего. Жили убого? Так все так жили. Честные, порядочные трудяги. Обыватели, мещане? Конечно. И что? За что их было так презирать? За то, что я хотела жить иначе? Знаешь, я их очень стеснялась, а теперь вот стыдно, казнюсь. Всегда считала их скрягами, а они просто боялись. Всего боялись: обмена денег — такое ведь было, — увольнения, пенсии.

Но когда мы собрались уезжать, отдали нам почти все, что собрали. При том, что отец был коммунист и ничего не хотел замечать: «Все у нас в стране хорошо! Да, есть какие-то сложности, неполадки, но в целом все замечательно». И уж, конечно, эмигрантов, «предателей родины», презирал от души. А вот меня, изменницу, удерживать не стал… и почему, интересно? Загадка.

Катя, уткнувшись в столешницу, молча водила пальцем по клеенке.