Василий Клепцов - Время и судьи без грима

К тому времени, о котором пойдет речь, он руководил одним из ведущих отделов союзного министерства. Но охота, говорят, хуже неволи. Поэтому свой отпуск Самойлов делил на части и два-три раза в году ездил на охоту. С приближением весны он на недельку-полторы уезжал в Северореченский край, в места, где на реках и озерах был хороший подледный лов, другую часть отпуска проводил в Астраханской области, в низовьях реки Волги.

В последних числах апреля 1965 года Самойлов по установившейся традиции снова поехал в Северореченский край на одно из больших озер. В это время года на озере лед был еще крепкий и рыба, оживившись с приближением весны, ловилась хорошо. На берегу озера стоял неизвестно когда и кем построенный охотничий домик. Хотя и много порой набивалось рыбаков и охотников в этот дом, но места всем хватало, если и не поспать на нарах, то хотя бы посидеть в тепле.

Когда в конце дня Самойлов переступил порог этого дома, там уже было много народа. Просидев целый день над лунками, рыбаки варили в ведрах рыбу на огромной буржуйке, сделанной из двухсотлитровой бочки. Наиболее нетерпеливые из них, не дожидаясь ухи, уже распечатали бутылки, привезенные из дома, и согревали себя спиртными напитками.

На Самойлова, как только он зашел в дом, обратили внимание все, кто там находился. Во-первых, потому, что он никому из них не был знаком ранее, а во-вторых, из-за его внешнего вида. Как потом рассказывали рыбаки, находившиеся в домике, к ним зашел высокий, подтянутый, на вид лет 50, хорошо одетый в смысле охотничьего снаряжения человек. На нем была ладно сшитая куртка, покрытая непромокаемым материалом и подбитая изнутри мехом. Резиновые высокие сапоги с отворотами тоже отделаны внутри каким-то теплым материалом, рюкзак с множеством карманчиков на молнии. Действительно, вся эта экипировка была импортная и приобретена Самойловым в разное время за рубежом специально для охоты в осенне-весенний период. Отечественного производства на Самойлове была лишь ондатровая шапка, купить которую в те времена было не так-то просто.

Но больше всего охотники и рыбаки заинтересовались ружьем Самойлова. Оно было очень необычное, трехствольное, причем третий ствол небольшого калибра был нарезной. В ложе ружья, как потом пояснили свидетели, была вмонтирована легкая металлическая двунога, которая легко откидывалась и давала возможность стрелявшему иметь упор. На стволе ружья при необходимости устанавливался бинокль. Он был необходим, по словам Самойлова, для стрельбы из нарезного ствола по дальним целям, например, при охоте на оленя.

Самойлов представился рыбакам и охотникам, сказал, что он геолог, живет в Москве, поздоровался с каждым из них за руку и спросил, куда ему можно приткнуть свой рюкзак и повесить ружье. Хотя места были все разобраны, но ради такого необычного гостя рыбаки потеснились и отвели Самойлову место около дальней стены. Он первым делом достал из рюкзака молоточек, гвоздь, вбил его в стену над отведенным ему местом и повесил свое ружье. Самойлов оказался очень общительным, и через каких-нибудь полчаса он уже был в компании своим человеком. Некоторых рыбаков он угостил спиртом, а тех, кто пожелал, растворимым кофе. Импортный кофе в те годы был редкостью, тем более в далеких и сельских местностях Северореченского края, и рыбаки не отказались его попробовать.

Подледный лов в том году на этом озере оказался почему-то не очень удачным, и рыбаки перед праздником 1 Мая стали расходиться по домам. Последними, как выяснилось потом, охотничий дом 30 апреля покидали работники одного леспромхоза — Топоркович и его односельчанин, семнадцатилетний паренек Пасечный. Самойлов с утра чувствовал себя неважно, на рыбную ловлю не пошел и остался лежать на нарах, на своем месте.

Отойдя от охотничьего дома километра два, Топоркович сказал Пасечному, что он забыл там свой патронташ и, так как после праздников не собирается ловить рыбу, ему надо вернуться и забрать его. При этом он предложил не ждать его, а идти домой одному. Пасечный тем не менее примерно час ждал Топорковича на том месте, где они расстались, но, не дождавшись, ушел домой один.

Рыболовы Уманов и Ветлухин, вернувшись после празднования 1 Мая на озеро, увидели, что охотничий домик сгорел дотла. Выпавший первого мая свежий снег говорил о том, что к месту, где стоял дом, за это время никто не подходил. Погоревав немного о случившемся, они стали осторожно осматривать место пожара с целью выяснить, нет ли среди углей и пепла трех стволов охотничьего ружья, принадлежавшего Самойлову, но, не найдя их, они предположили, что Самойлов, видимо, до возникшего пожара ушел охотиться или ловить рыбу в другое место. Однако настроение у рыбаков все же испортилось, и рыбалка больше на ум не шла. Они решили еще раз осторожно осмотреть место, где стоял дом, и, к своему удивлению, обнаружили дюралевое основание рюкзака Самойлова, который он, по его рассказам, приобрел в Болгарии. Тут же, недалеко от этого места, они обнаружили обгорелую алюминиевую фляжку Самойлова. Это их очень насторожило: как мог Самойлов, если он ушел охотиться или ловить рыбу в другое место, оставить в домике рюкзак и фляжку? Так не должно быть. Но и обгорелого трупа тоже не было видно на месте. Уманов при этом вспомнил, что он когда-то видел в одной из деревень дотла сгоревший двухэтажный деревянный дом, но там трупы не сгорели до основания, а лишь очень обгорели, и можно было даже отличить труп взрослого человека от трупа ребенка.