Василий Клепцов - Время и судьи без грима

Кузнецов помолчал немного.

— Борис Викторович, этой женщине, — спокойно сказал он, — при жизни надо бы поставить памятник, как великомученице. А будь моя власть, я бы за этот поступок не только ее не судил, а наградил бы ее орденом за мужество. Судить надо было работников милиции этого района за бездействие. К тому же, Борис Викторович, и статья, по которой она признана виновной, предусматривает не расстрел, а один год исправительных работ по месту работы за убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями самого потерпевшего.

— Василий Федорович, — обратился Дьяконов к прокурору области, — Вам известно это дело, о котором мы ведем речь?

— Конечно, известно, и Владимир Владимирович Вас информирует по нему совершенно правильно.

— А где же Артамонов? — обратился Дьяконов к Упрямову.

— Он в прокуратуре, я его на беседу к Вам не приглашал. Вы мне поручали вызвать только руководителей административных органов, — ответил Упрямов, стараясь при этом не смотреть ни на Кузнецова, ни на Федорова.

Упрямов понял, что с примером женщины-убийцы они с Артамоновым переборщили, и тут же решил исправить положение.

— Борис Викторович, но там в записке приводится целый ряд примеров вопиющего либерализма, допускаемого президиумом крайсуда по протестам самого Кузнецова.

— А что Вы можете на это ответить? — обратился Дьяконов к Кузнецову.

— Я, Борис Викторович, записку, о которой идет речь, не читал, — сказал Кузнецов, — и причину, по которой Вы меня пригласили к себе, узнал два часа назад из случайного разговора с Федоровым. Он мне сказал, что в записке его зама упоминается дело так называемого хулигана Санина, дело, о котором был в газете фельетон «Врачи-убийцы», и дело многодетной цыганки о гадании и обмане граждан. По всем этим делам были протесты прокуратуры края в Верховный суд РСФСР, по двум из них протесты были сняты прокуратурой РСФСР, а по одному из этих дел протест был отклонен Верховным судом РСФСР.

В отношении Санина, хулигана в кавычках, я принес показать Вам письмо от министра авиации СССР, которое подтверждает, что после освобождения из-под стражи Санин совершил, можно сказать, подвиг, за что министр наградил его именными золотыми часами.

Кузнецов письмо министра авиации СССР и постановление президиума крайсуда по делу Санина положил на стол Дьяконова.

Первый секретарь долго перелистывал эти бумажки, заглядывая при этом в справку зам. прокурора, а затем, обращаясь к Упрямову, спросил его:

— Вы лично материалы, о которых пишет Артамонов, читали?

— Нет, Борис Викторович, не читал.

— А почему Вы, — продолжал, Дьяконов, — не показали записку на мое имя Кузнецову и не предупредили его, зачем он приглашен ко мне на беседу?

Ответа со стороны Упрямова не последовало, он стоял упершись взглядом в пол.

— Вот что я Вам скажу, товарищ Упрямов, и передайте это Артамонову: людей судить — не дрова рубить, с плеча нельзя дела решать, тут нужна не столько физическая, сколько большая духовная сила.

Через некоторое время Упрямов был освобожден от занимаемой должности и уволен из крайкома партии, а спустя некоторое время такая же участь постигла и Артамонова.

Кузнецов, существенно обновив состав краевого суда, вынужден был первое время поручать рассмотрение сложных уголовных дел первой инстанции молодым специалистам. Он хорошо помнил, как в Сибирском областном суде председатель суда Жаков смело доверял такую работу ему и судье Бортненко, когда им было всего по 26 лет. Они оба вскоре приобрели необходимый опыт.

Кузнецов знал о большом желании способного и самолюбивого, недавно избранного членом суда консультанта Портнова скорее самостоятельно начать рассмотрение дел первой инстанции в качестве председательствующего суда. И он ему такую возможность предоставил: поручил рассматривать дело об убийстве бывшего начальника отдела Министерства геологии СССР Самойлова.

Из дела было ясно, что Самойлов был страстным рыболовом и охотником. К этому он пристрастился еще с детства, которое провел в далекой деревушке на берегу могучей реки Северной. Видимо, в определенной мере эта страсть и повлияла на выбор им профессии геолога. В составе геологоразведочных партий он прошел по сибирской тайге и по болотам Севера многие сотни километров. Самойлов был человеком трудолюбивым, трезвым, честным и порядочным, поэтому постоянно поднимался вверх по служебной лестнице.