Василий Клепцов - Время и судьи без грима

И только в июле Кузнецов получил отпуск и прибыл в город Таежный, где он перед самым началом войны успел закончить десять классов. До его деревушки оставалось рукой подать, всего 23 километра, из них 17 надо было ехать поездом и шесть километров идти пешком. Из месячного отпуска 12 дней им уже было израсходовано на дорогу. Особенно медленно отпускники добирались до родной границы по территории Венгрии и Румынии. Товарный поезд, на котором они ехали, иногда сутками стоял где-нибудь у Карпат, и не у кого было узнать, почему стоят и когда состав отправится дальше. Порой только русские непечатные слова, которые железнодорожники Венгрии и Румынии понимали без перевода, и угроза пистолетом помогали сдвинуться поезду с места и ехать дальше.

Пассажирский поезд из Таежного до разъезда 17-й километр, где надо было сходить Кузнецову, отправлялся, как и до войны, один раз в сутки — в четыре часа утра. Но если бы этот поезд отправлялся даже сразу, как Кузнецов прибыл в Таежный, он все равно хотя бы на сутки, но остался здесь. Он давно, еще когда шел по полям и лесам стран Восточной Европы, решил, что если останется жив и поедет домой в отпуск или насовсем, то первую остановку сделает в Таежном и первым посетит дом, где живет Люба Малкина.

Он с Малкиной учился вместе с пятого по десятый класс и последние два года сидел с ней за одной партой. Но они не дружили, так как Кузнецов ни одну девушку из класса ничем не привлекал. Он был хуже всех в классе одет и больше всех соклассников застенчив. Среди учеников своего класса он был единственный деревенский парнишка, да еще и полусирота. Но когда он учился в военном училище, то мать ему сообщила в письме, что какой-то девушке по фамилии Малкина она дала его адрес. С тех пор и до конца войны они с Любой переписывались. Сначала письма носили чисто товарищеский характер, но чем ближе был конец войны, тем теплее становилась их переписка. Последний год письма стали заканчиваться словами: обнимаю, целую, хотя в жизни они ни разу не обнимались и тем более не целовались.

И вот теперь, снова оказавшись в Таежном, он чуть не бегом с вещмешком на плечах отправился к Любе. Для этого случая еще в Венгрии он на что-то выменял маленькие дамские часики и хотел удивить ее этим дорогим подарком.

В доме, где жила Люба, оказалась только ее мать, от нее Кузнецов узнал, что Люба ушла смотреть фильм в кинотеатре им. Крупской. Кузнецов решил встретить Любу прямо у кинотеатра. Но, к его радости, контролер пропустила его в кинозал даже без билета. Кинофильм в это время уже шел, и билетная касса была закрыта. Кузнецову не стыдно было встретить Любу, так как он был одет в новенькую офицерскую форму, выданную по случаю отпуска на Родину. На груди сверкали орден и две медали.

Оказавшись в зрительном зале кинотеатра, Кузнецов совсем не смотрел фильм, а все время глазами искал Любу, но безуспешно. К тому же ему все время мешала какая-то парочка, сидевшая впереди, они все время вертелись, переговаривались, прижимались друг к другу. Когда фильм закончился и в зале зажегся свет, Кузнецов, к своему удивлению, увидел, что сидевшей впереди него девушкой была Люба Малкина. Она, конечно, его не узнала. Кузнецов бегом кинулся к дому Малкиных, схватил свой вещмешок и объяснил ее матери, что едет в деревню на попутной автомашине, поэтому не будет дожидаться Любу. Больше он уже никогда встреч с Любой не искал.

Ожидая поезд на вокзале, Кузнецов вспоминал, что за шесть лет учебы в школе Таежного он этим поездом ездил домой и обратно около трехсот раз и ни разу ни он, ни его брат, ни другие деревенские ребятишки не брали билеты. У них просто на это не было денег. Проводники и контролеры хорошо все понимали, и лишь несколько раз за это время самые рьяные из них высаживали безбилетников раньше или задерживали их в вагоне, чтобы провезти в наказание подальше. Такие поступки службистов Кузнецов невзлюбил с детства и дал себе зарок, что таким никогда не будет. И действительно, на протяжении всей дальнейшей жизни он следовал этому.

На свой полустанок Кузнецов прибыл в половине пятого утра. В это раннее утро было солнечно и тепло. По пути к дому он восхищался природой родной Сибири. Дорога шла лесом, вдоль нее по обе стороны стояли сосны, пахло утренней свежестью и смолой сосновых деревьев, щебетал многоголосый хор птиц.

Но чем ближе он подходил к своей деревушке, тем тревожнее было на душе. «Дурак, — говорил он про себя, — мальчишка, надо было сразу же, как закончилась война, написать матери, а он пронадеялся на скорый отпуск. Кончается июль, а она ничего о нем не знает, наверное, думает: погиб мой Володя. После таких мрачных мыслей и переживаний при неожиданной встрече с сыном как бы чего со старушкой не произошло. Не выдержит сердце больного человека, вот и получится вместо большой радости большое несчастье».