Александр Кулагин - Огненный Эльф

- М-да, собственно завтра я как раз-таки туда и направляюсь, - произнёс вслух мистер Флинтбери, погружённый в свои мысли.

- Как?! - изумился Фламболл. - Вы хотите сказать, что собираетесь провести сочельник в дороге, а Рождество встретить на постоялом дворе шахтёрского посёлка?!

- Вне всякого сомнения. Завтра же утром я выезжаю туда прямиком из отеля.

- Но ведь... - управляющий осёкся, пытаясь отыскать какие-то доводы. - Это же праздник, в конце концов! Люди обычно отдыхают на Рождество. А вы, выходит, будете работать? Да ещё в таком месте!

- Мистер Фламболл, полагаю, вы согласитесь с мыслью, - начал Флинтбери высокомерно, - что существует определённая категория людей, которые имеют возможность отдыхать тогда, когда у них есть на то желание, и работать тогда, когда они чувствуют рабочий настрой. Я в данный момент настроен на работу и потому собираюсь завтра же отправиться в дорогу. Или вы имеете что-то против этого?

- Что вы, нет! Разумеется, нет! - протестующе замахал руками Фламболл. Глаза управляющего в эту минуту странно заметались, как будто он что-то быстро про себя обдумывал. - Разумеется, я совершенно не против... - повторил он рассеянно себе под нос, в задумчивости потирая пухлый подбородок, - чтобы завтра вечером вас не было в городе...

И тут над территорией предприятия раскатился протяжный высокий голос фабричного гудка. Работники оживились и начали один за другим выбираться из-за столов, откладывая свои занятия. Последний рабочий день перед Рождеством завершился. Впереди были выходные.

Глава Четвёртая,

в которой начальник готовит своему подчинённому не совсем обычный подарок на рождество

Наступило утро сочельника. На улице потеплело. Серые тучи, своей сумрачной массой давившие на горожан всю последнюю неделю, в кои-то веки разошлись и народ с радостью хлынул из душных помещений под открытое, сияющее забытой голубизной небо. В этот раз сочельник, обычно рабочий день, выпал на воскресенье, и людям предстояло целых два законных выходных. Все были воодушевлены и изо всех сил готовились к празднику.

На дверях домов и лавок уже висели венки из омелы и остролиста с вплетёнными в них яркими зелёными и красными ленточками. Фасады зданий украсились пёстрыми фонариками и золотыми колокольчиками. Хозяйки на кухнях готовили постные блюда: медовую кашу с изюмом, овощное рагу и запечённую рыбу с грибами. На перекрёстках раздавались мелодии рождественских хоралов, исполняемые как механическими шарманками, так и вживую.

В два часа пополудни на главной площади на специальном возвышении воздвигли огромную ёлку, украшенную разноцветными свечами и увенчанную сверху большущей серебряной звездой.

Даже сам Лабиринт сиял сегодня как-то по-особенному ярко. Эльфы носились взад-вперёд, передавая друг другу приветствия и поздравления. Я тоже без какой-либо особой цели гулял по одному из дальних тоннелей, заглядывая во все встречные знакомые и незнакомые Окна. То и дело до моего слуха доносились обрывки человеческих разговоров. Большая их часть касалась подготовки к предстоящим торжествам:

- ...теперь добавляем масло и уксус. - ...не маловато ли зелени? - ...папа обещал игрушечную аркебузу и барабан с меня ростом! - ...прекрасную льняную скатерть! Целую зарплату отдала...

Внезапно обрывок очередной услышанной мною фразы заставил меня резко затормозить и навострить уши:

- ...и взлетит на воздух точно в полночь. Так что мы успеем вернуться и присоединиться к остальным, будто мы никуда и не уходили...

Это совсем не походило на обсуждение рецепта праздничного пудинга. Я заинтересовался. Подлетев к неприметному маленькому Окну, скромно мерцающему в ближайшем закоулке Лабиринта, я нырнул в него... и только тут осознал, что оно мне знакомо.

Кабинет мистера Фламболла находился на втором этаже отдельного фабричного корпуса, в котором помещалась вся производственная бухгалтерия и прочие управляющие службы. В целом кабинет этот выглядел достаточно уютно, хотя и тесновато, особенно для такого здоровяка, каким был Урбан Фламболл. На обитой красно-оранжевыми полосатыми обоями стене висела богатая картина в золочёной раме с изображением извергающегося вулкана. Прямо под картиной стоял письменный стол красного дерева, справа от которого располагалось широкое окно с цветущей на нём ярко-алой геранью. Из окна просматривалась почти вся фабричная территория с пятью производственными корпусами и соединяющими их пешеходными дорожками.