Владимир Шаров - Царство Агамемнона

Зуев : “Отлично, понял, что и вы, и он на меня будете молиться, с благодарностью хватит, перейдем к делу”.

Отец : “К делу, так к делу, только учтите, гражданин следователь, что дальше звонких фамилий немного, больше разговоров”.

Зуев : “Меня устраивает”.

Отец : “А про Мясникова, чтобы уже закончить, если вы в мои прежние дела не заглядывали, может, не знаете, что в сорок пятом году мы вместе с Сережей Телегиным с этим Мясниковым работали – потянуло дурака на родину. Двадцать лет мирно жил во Франции, а тут вожжа под хвост. По личному указанию товарища Сталина ломали его, объясняли, что к чему, и в конце концов объяснили; Телегин за Мясникова и орден получил, и комиссара государственной безопасности. Но мы его не только на пару ломали, через два года он стал героем «Агамемнона», который я вам всё сватаю”.

“До ваших прежних дел, – сказал Зуев, – очередь еще дойдет, романа я тоже не пропущу, а насчет Мясникова мы наслышаны, история громкая. Я и к ней вернусь, всенепременно вернусь, а пока, чтобы не запутаться, хотелось бы шаг за шагом, не перескакивая”.

“Хорошо, – сказал отец, – мне шаг за шагом даже легче, – и продолжал: – Ну, так вот, после революции Сметонин неожиданно уверовал. Что да как, особо не распространялся, мне и сейчас кажется, что как в Ветхом Завете его поразил Иов, не меньшее впечатление произвел теперь патриарх Тихон. Всё, что с ним было связано, и сам он как человек, и его избрание на патриаршество, а дальше один за другим аресты, и наконец смерть. В общем, он выбрал его себе в пастыри и уже не сворачивал. Больше того, когда появились деньги, двадцать лет помогал тем, кто пошел за Тихоном”.

“Алимпию тоже?” – спросил Зуев.

“Владыке Алимпию тоже. Он Алимпия очень уважал, выделял среди епископата. Это и в тридцатом году было видно, когда он епископов из тихоновцев собрал на собор – его еще называют «Кочующим». За всеми влиятельными тихоновцами тогда следили, просто глаз с них не спускали, если же кто высунется, брали не задумываясь. Получалось, что если хочешь уцелеть, сиди, где сидишь, и носа не кажи. Но соборы были необходимы, потому что, – говорил отец, – когда каждый варится в своем соку, накапливаются разногласия, то же было и в древней церкви, отсюда все ереси. И вот в тридцатом году как раз собрались”.

Зуев : “А что было в тридцатом году, уточните, пожалуйста, для следствия”.

Отец : “В ноябре тридцатого года проходило третье заседание Кочующего Собора, меры конспирации чрезвычайные, такие, что и эсерам при Столыпине не снились. Несколько часов обсуждают какой-то вопрос, а затем кто пешком, кто поездом, кто на подводах в другой город. Когда и где соберутся в следующий раз, договариваются через специальных нарочных. Кстати, одно из заседаний – продолжал отец, – проходило именно у Сметонина, я, тогда иеромонах, на нем был. У Сметонина мы с Алимпием и познакомились”.

Зуев : “Свидетель Жестовский, уточните, пожалуйста, для следствия, когда у Сметонина состоялось заседание Кочующего Собора, то есть год, месяц, число?”

Отец : “Уточнить нетрудно. Дело было в тридцатом году, как раз на Петрово заговение. Насколько я помню, был четверг, 10 ноября, но тут несложно проверить, потому что про Петрово заговение я помню точно”.

Зуев : “Хорошо, Жестовский, хорошо, мне и проверять не надо. Я и сам знаю, что был четверг и 10 ноября. Тогда первый снег выпал, густой-густой шел, а потом кончил идти и стало совсем холодно, градусов двадцать, не меньше, ну и ветер. Мое дежурство, а нам еще зимнего обмундирования не выдали. Стою, с ноги на ногу переминаюсь, и вдруг как с неба твои старцы посыпались, у кого из-под пальто ряса, у другого обыкновенные штаны, но все с бородами и все в сметонинский дом.

Мы с Татьяной, киоскершей, замучились на них ориентировки давать. Хорошо, за неделю перед тем какая-то умная голова поставила у сметонинского дома фонарь и, когда они выходили, не спеша, медленные, степенные, мы каждого разглядели, и наши, кто по вокзалам дежурил, всех приняли, никого не потеряли. Но другого такого сбора у Сметонина, – продолжал Зуев, – и не упомню, человек пятьдесят было, может, и с гаком”.

Отец : “Раз вы тогда нас выследили, чего ж не брали?”

Зуев : “Ну, я человек маленький, не мне решать, кого брать. Да и вообще, – продолжал он, – брать – крайний случай. Так все на ладони, и никаких сюрпризов. Вот есть святой старец, ты про него знаешь: и где он живет, и с кем, и что своей пастве проповедует. Вокруг, предположим, человек двести роится. И ты опять же знаешь, и кто недавно прибился, и кто, наоборот, охладел, в сторону отошел. А тут, допустим, новый начальник и приказ вязать. Повязали, отправили кого на тот свет, кого туда, куда Макар телят не гонял, что дальше?