Евгения Некрасова - Калечина-Малечина

— Чего? — это просто, по-выросшему спросила Катя.

— О-о-отпа-ал… — промычал бывший дядя Юра.

— Я не понимаю, что вы говорите, — сказала невыросшая.

Кикимора топтанулась с одной лапы на другую. Бывший дядя Юра дёрнулся ещё раз.

— По-о-одпа-ал… — протянул он почти точно так же, как инвалид из электрички.

Потом выросший с трудом поднял голову, покрытую шапкой из запёкшейся крови, и показал челюстью на угол. Там молча стоял огромный деревянный сундук с покатой крышкой. Катя и Кикимора набрали воздуха в невыросшие лёгкие и отодвинули махину. Под ней прятался прямоугольный люк с пожёванной временем верёвочной ручкой.

— У Калечины одна деревянная нога!.. У Малечины одна деревянная рука! — это пела Катя в такт своим радостным шагам.

Солнце планировало уже на покой за землю и готовилось к привычному скатыванию по облачной горке. На снег капал с неба тёплый абрикосовый свет. Катя любила такое время суток, когда лучи становились добрыми, а потом исчезали вовсе, но было ещё светло. До папиных и маминых вечеров ещё оставался хороший запас. Катя с созданьицем весело хрустели снегом вдоль опушки. Невыросшая крепко прижимала к себе почтальонную сумку, лямка которой была перекинута через Катино тельце. В сумке лежало множество денежных бумажек. Когда Кикимора вытащила из подпола несколько толстых разноцветных пачек, перевязанных той же леской и завёрнутых в зелёные полиэтиленовые пакеты, невыросшая села считать их общую ценность. Катя не знала, сколько хоть приблизительно стоит бабушкина дача, но, перебрав разноцветные бумажки, решила, что их недостаточно.

— Тут не всё! — прокричала она над бывшим дядей Юрой, как над оглохшим.

Он слабо вздрогнул.

— У вас остальное на карточке, да? Вам тогда папа позвонит и номер своей скажет, хорошо?! И вы переведёте! Хорошо? А то мы снова придём! — докричала она, и выросший на это моргнул красными веками.

Теперь Катя несла драгоценную почтальонскую сумку, которую взяла у мёртвой Лилии Артёмовны (та была почтальоном в молодости), и представляла, как благодарны ей будут родители за возвращение семейных денег. И как они будут горды ей: и мама, и даже папа. Возможно, они так обрадуются и удивятся Катиной смелости, что не послушают Веронику Евгеньевну и разрешат ей не отправляться в школу для отстающих, а устроят её в пятую или первую школу или пока вовсе ни в какую. Катя слышала про такое чудесное устройство жизни, когда невыросшие совсем не ходят в школу, а читают учебники дома, а потом просто сдают контрольные в конце четверти. Ведь если Катю не расстраивать каждый день Вероникой Евгеньевной или Сомовым, то она внимательно сумеет читать учебники и сможет лучше учиться. И вообще, одно дело — получить да хоть четыре за контрольную по математике, или написать стихотворение в столбик, или связать варежки, другое — забрать свои деньги у выросшего и сильного обманщика. Конечно, Катя сделала это всё не одна. Она, может, расскажет про Кикимору родителям, но они вряд ли поверят.

— Га-га-га! — это загагакала Кикимора.

Катя вспомнила, что созданьице, скорее всего, понимает все её мысли, и решила поменьше пока мечтать. Они подходили к полоскам платформ. Солнце осторожно чмокало невыросшую в лоб своим лучом. Катя прижала деньги ближе к прыгающему сердцу и ощутила свою абсолютную всесильность.

— У Калечины-Малечины один глаз маленький, да удаленький! — это снова запела она.

Несмотря на обретённое богатство, билет они купить не смогли, потому что на станции не оказалось кассы. Катя когда-то знала об этом, но теперь забыла. Однако она совсем не запаниковала от этого факта, как случилось бы раньше, а спокойно, как выросшая, рассудила, что они объяснят ситуацию контролёрше или даже двум.

Электричка приползла сразу же. Им тут же нашлась свободная короткая скамеечка без соседей. Катя на этот раз сидела у окна, вдавливая руками в живот почтальонскую сумку. Кикимора охранно разместилась с краю, сняв варежки и приготовившись, если что, вцепиться когтями в опасного выросшего или невыросшего. Что оказалось совершенно зря, потому что никто, кроме нескольких старых выросших, не прошёл мимо и никто не заговорил с ними. Контролёрши за все четыре остановки так и не появились в вагоне. Катя с созданьицем вышли из зелёной железяки и свободно сошли с языка платформы — на станции их лилипутского города не построили турникетов. За пятнадцать минут пешей дороги домой они ни разу не встретили ни одного знакомого выросшего или невыросшего и ни одной бродячей или домашней собаки. Лифт без капризов и попутчиков довёз их и выпустил на одиннадцатом. Ключи сразу нашлись во внутреннем кармане пуховика. Замок не кусал их своими кривыми зубами, а позволил Кате быстро открыть дверь. Невыросшая подумала, что стала теперь везучая, как Лара.