Евгения Некрасова - Калечина-Малечина

«Нет, я везучая, как я!» — это додумала Катя.

Она подглядела время на мигающих электронных часах: до маминого вечера оставалось два часа, до папиного — четыре. Вот оно дурацкое, тянется жвачкой. Долго ещё колошматиться. Катя разложила деньги на видном месте — на диване перед телевизором, чтобы родители сразу увидели, какая она невероятная молодец. Думала ещё написать записку «дяди-Юрины за бабушкин дом», но решила, что сама скажет и так будет ещё очевидней, что она блестящая девочка.

Созданьице как зашло в квартиру, то сразу освободило себя от всякой человеческой глупости: шарфа на морде, варежек, шубы, дурацких сапог, рейтуз, длинной верхней юбки и бонбоновой шапки.

— Ки-и-и-и-и-и-и-и… — это Кикимора выдохнула от наслаждения.

Она залезла на коридорную тумбу, села прямо на всякие мелочи, что там валялись, и начала тихонько вращать в воздухе куриными конечностями.

Катя тоже решила переодеться: стянула мокрые по щиколотку колготки и вылезла из мятого ученического платья, школа же закончилась! Невыросшая надела байковую рубашку и мягкие домашние штаны.

— Давай играть, — это Катя сказала созданьицу и сняла её с коридорной тумбы, придерживая под мышки. Кикимора возмущённо забурчала.

— Я тоже устала, но мы дети и должны играть, — это по-выросшему рассудила Катя.

Созданьице почесало ухо за платками и похлопало беличьими ресницами над уставшими жёлтыми глазами.

— Мама вернётся и приготовит нам вкусной горячей еды, например, котлеты с пюре, а не каких-нибудь там живых мышей. Пойдём! — скомандовала Катя.

Она решила, что раз Кикимора как бы её младшая сестра, то Катя сможет научить её каким-нибудь полезным вещам. Разумеется, созданьице умело делать что-то гораздо лучше, чем Катя, — вязать, или брать у выросших (и невыросших) незаметно их вещи, или щекотаться до полоумия. Но Катя решила, что попытается показать ей что-нибудь интересное. В родительской комнате невыросшая включила пыльный музыкальный центр. Он закрякал выросшим голосом что-то про приезд президента. Катя завращала большим колёсиком. Радио шипело, перекашливая с сильных музыкальных ударов до рекламных голосов. Кикимора, устало моргая, стояла посредине комнаты.

— Щас, — это пообещала Катя.

Она принялась нервно выкручивать колёсико, но тут же решила быстро успокоиться. Нужно вести себя, как удачливая выросшая, то есть действовать спокойно, даже когда хочешь поиграть, как невыросшая. Наконец она нашла нужный звук. Немного шипя и покхекивая, мохнатые динамики выпускали из себя вальс. Он отличался от того, который Вероника Евгеньевна включала им в школе, но тоже состоял из зазеркаленного, уютного ритма. Катя сняла тапки, подошла к Кикиморе, согнулась примерно до её роста, взяла её верхние старушечьи лапы в свои и развела их в стороны.

— А потом вот так, раз-два-три! Повторяй за мной, — объяснила невыросшая и затанцевала.

Кикимора затопталась вслед за Катей, опустив маленькую голову и глядя безотрывно на её босые ноги. Линолеум зашуршал и заскрипел от усердия вальсирующих.

— Раз-два-три, раз-два-три! Не горбись! — командовала Катя.

Созданьице притянуло наспинный горбик к лопаткам. Раз-два-четыре-два. Кикимора сбивалась с ритма и спотыкалась на ровном месте.

— Просто повторяй про себя: раз-два-три, раз-два-три! И смотреть надо на партнёра или в сторону.

Кикимора подняла жёлтые зрачки и упёрлась ими в слепой телек.

Не глядя на подсказку из Катиных ног, танцевать стало совсем сложно, и кикиморская левая споткнулась о босую Катину правую.

— Ай, царапаешься! — это возмутилась невыросшая.

Катя потёрла щиколотку, там образовалась белая царапка. Созданьице забрало от Кати свои лапы, встало прямо и грустно посмотрело на линолеум.

— Но для первого раза совсем неплохо! У меня хуже было, — проговорила Катя.

Она осторожно взяла Кикиморские руки в свои. Когти случайно царапнули внутренности её ладоней, но Катя стерпела. Они снова начали перебирать ногами в такт волнистой музыке. Сверху застучали по трубам, но невыросшая и созданьице то ли не слышали, то ли не обращали внимания. Кикимора танцевала уже правильнее. Это было удивительно, Катя ещё никогда-никого-ничему не учила, все только учили её: Вероника Евгеньевна, папа, мама, бабушка, Лара, даже Сомов.

Они потанцевали ещё немного, потом повалялись на ковровом полу в Катиной комнате, смотря, как заливные пятна на потолке стекаются вместе в города, горы, деревья, рыб, людей с головами животных, неразборчивые фигуры голых людей, изогнутые лестницы и сросшиеся сапоги. Кикимора хэхэкала и удивлялась, показывая бугристо-когтистым пальцем вверх. Катя гордилась необычайно своими ловкими водными подтёками. Кикимора тоже немного налепила из них: длинный поезд, путешествующий по кругу, дачный дом, который подкидывает в ладони вязаная варежка, младенец, вращающийся в солнечном кругляшке в позе эмбриона.