Никола Юн - Солнце тоже звезда

– Как звали того, кто тебя собеседовал? – спрашиваю шепотом.

Теперь он кивает:

– Это был твой адвокат.

– Фицджеральд?

– Да.

Я достаю телефон и снова смотрю на высветившийся номер, по-прежнему отказываясь понимать то, о чем мне хочет сообщить Даниэль.

– Я ждала его звонка. Он что-нибудь говорил обо мне?

Я уже знаю ответ. Знаю.

Он предпринимает пару попыток, прежде чем ему удается произнести эти слова:

– Он сказал, что не сумел добиться отмены приказа.

– Но он говорил, что сможет…

Даниэль сжимает мою руку и пытается притянуть меня ближе, но я сопротивляюсь.

Я не хочу, чтобы меня утешали. Я хочу понять. Я отступаю назад.

– Ты уверен? Почему вы вообще обо мне говорили?

Он утирает лицо рукой.

– У них с его помощницей творилось черт знает что, а твое дело лежало у него на столе.

– Это не объясняет…

Он опять хватает меня за руку На этот раз я выдергиваю ее силой и повышаю голос:

– Перестань! Перестань, наконец!

– Прости, – говорит он и отпускает меня.

Я делаю еще шаг назад.

– Объясни, что именно он сказал.

– Он сказал, что приказ о депортации остается в силе и будет лучше, если ты и твоя семья уедете сегодня вечером.

Я отворачиваюсь и прослушиваю сообщение на голосовой почте. Это он – адвокат Фицджеральд. Просит меня перезвонить. У него плохие новости.

Я нажимаю отбой и молча смотрю на Даниэля. Он что-то начинает говорить, но я просто хочу, чтобы он остановился. Я хочу, чтобы весь этот мир остановился. Слишком много подвижных частей вышло из-под контроля. Я словно оказалась в замысловатой машине Голдберга [19] Машина Голдберга – устройство, которое выполняет простое действие сложным образом. , которую изобрел кто-то другой. Я не знаю механизма, приводящего ее в движение. Не знаю, что будет дальше. Мне известно лишь, что все устремляется вниз, по нисходящей, и, однажды сдвинувшись с места, больше не остановится.

МЫ СИДИМ У ФОНТАНА, Даниэль держит меня за руку. Он накинул мне на плечи свой пиджак. Он правда сокровище. Жаль, что не мое.

– Мне нужно домой. – Это первое, что я сказала за полчаса с лишним.

Он снова притягивает меня к себе. И я наконец позволяю ему сделать это. У него такие широкие и крепкие плечи. Я опускаю голову на одно из них. Мы как единое целое. Я поняла это еще утром и понимаю теперь.

– Что нам делать? – шепчет он.

Есть электронная почта, Skype, сообщения, чаты. На Ямайку можно и приезжать. Но я уже знаю, что не допущу этого. Наши пути разойдутся. Я не смогу оставить свое сердце здесь, а жить там. И не смогу забрать его сердце с собой, когда все его будущее – здесь.

Я поднимаю голову с его плеча.

– Как в остальном прошло твое собеседование?

Он касается моей щеки, потом возвращает мою голову себе на плечо.

– Он сказал, что даст мне рекомендацию.

– Отлично, – говорю я безо всякого энтузиазма.

– Да, – вторит он, тоже без воодушевления.

Я замерзла, но идти никуда не хочу. Если сойду с этого места – запущу цепную реакцию, которая приведет меня на самолет. Проходит еще пять минут.

– Мне правда нужно домой. Вылет в десять.

Он достает телефон и смотрит на время.

– Еще три часа. Ты уже собрала вещи?

– Да.

– Я поеду с тобой, – говорит он.

Сердце подпрыгивает у меня в груди. На какую-то долю секунды меня посещает мысль, что он поедет со мной на Ямайку. Он успевает прочесть ее в моих глазах.

– Я имел в виду – к тебе домой.

– Я знаю, что ты имел в виду, – резко отвечаю я, чувствуя досаду. Я веду себя глупо. – Не думаю, что это хорошая идея. Там мои родители, и мне еще столько нужно сделать. Ты будешь только мешать.

Он встает и подает мне руку:

– Вот как мы поступим. Мы не будем спорить. Не будем делать вид, что все нормально, потому что это не так. Мы не разлучимся, пока нам действительно не придется это сделать. Я поеду с тобой к вам домой. Я познакомлюсь с твоими родителями, и понравлюсь им, и не стану бить твоего отца. Вместо этого я посмотрю, на кого из них ты больше похожа – на него или на маму. Твой младший брат будет вести себя в точности так, как положено младшему брату. Возможно, я наконец услышу тот ямайский акцент, который ты скрывала от меня целый день. Я побываю там, где ты спала, ела и жила, и буду сожалеть, что не узнал чуть раньше, где ты была все это время.