Юрий Любопытнов - Озеро призраков

— Да и взять у нас нечего, — добавил Владимир Константинович.

— Я думаю, что он из той же песни, что и летающий ящер, — сказал Афанасий.

— Но, то доисторическое животное, а этот хоть и не щегольски, но одет достаточно современно, — возразил ему Владимир Константинович. — Не должен быть он из той же песни.

— У меня может и интуитивное предположение, — продолжал Афанасий, но обращу ваше внимание вот на что. — Он сделал паузу. — Я очень хорошо помню, как прострелил его насквозь, но ему хоть бы хны, он даже не почувствовал, что пуля просадила его, как шампур баранину. Давай посмотрим стену: пули должны застрять в брёвнах…

Он подошёл к стене и нагнулся. Долго шарил рукой, пытаясь нащупать отверстия от пуль.

— Ничего нет, — огорчённо протянул он.

Ему стали помогать друзья, но никаких следов от пуль не обнаружили.

— Значит не навылет, — резюмировал Владимир Константинович. — Носит теперь твои подарки с собой. Омнеа меа, мекум порте, — добавил он по латыни.

— И крови нет, — не обращая внимания на слова приятеля, отозвался Афанасий, продолжая осматривать поле битвы. — Ни единой капли.

— Вам не кажется это странным? — отодвигая половик в сторону, сказал Лазутин.

— Кажется, — ответил Афанасий.

— Такой стреляла, — подначил «афганца» Воронин.

Афанасий не обиделся.

— Я хорошо помню, как всадил в него три пули. — Он был явно растерян. Это было написано на его лице.

— А это что такое? — Владимир Константинович поднялся с колен, держа в руке что-то похожее на паука.

Афанасий взял это странное существо.

— Это расплавленный металл. Свинец с медью.

— Откуда? — спросил Николай.

— Не знаю. — Афанасий закусил губу, а потом лицо его просветлело. — Я догадываюсь, что это.

— И что же?

— Одна из моих пуль.

Николай сделал удивленное лицо:

— Объясни!

— Она расплавилась в теле этого вора.

— Не надо сказок, — махнул рукой Лазутин. — Мы ими сыты по горло.

— Пуля попала в него, расплавилась и стекла на пол.

— Что тогда у него в груди? — спросил Николай.

— Не знаю.

— Атомный реактор, — съязвил Лазутин. — Он же обыкновенный человек.

— Чего он искал? — спросил Николай.

— И так настойчиво.

— Отгадка кроется на озере, — сказал Афанасий. — Это робот Харона.

— Эк, куда замахнулся, — усмехнулся Владимир Константинович. — Робот…

— Надо позвонить Тулякову, — обратился к друзьям Афанасий. — Он должен быть в курсе событий.

Лазутин протянул ему мобильник.

Никита Тимофеевич был уже в постели. Он, покряхтывая, выслушал рассказ Афанасия о появлении ящера, а за ним позднего гостя и согласился с ним, что ящер и пришелец — звенья одной цепи.

— Вот что. — Никита Тимофеевич помолчал. — Понимаешь, Афанасий, меня неожиданно свалил приступ ишиаса, и я завтра не смогу поехать в Москву. Болезнь меня задержит дня на три, а то и больше. А наше дело не терпит отлагательств. Может, вы сгоняете в столицу? Координаты моего друга я вам дам, и письмо напишу или позвоню лучше. Я совсем двигаться не могу.

— Нет проблем, — ответил Афанасий и взглянул на друзей, которые с вниманием слушали их разговор.

— Хорошо, что не отказались, — проговорил Туляков.

— За кого ты нас принимаешь, — разгорячился Афанасий. — А потом, как нам не согласиться? Это наше дело. Мы тебе очень благодарны, что ты не отверг нас и помог разобраться в этом деле, направил его по нужному следу.

— Я рад, что чем-то сумел помочь. Поезжайте, только будьте осторожны.

— Ну как, рванём в Москву, — спросил Афанасий друзей после разговора с Туляковым.

— Незамедлительно, — ответил Николай.

— Я с тобой, командир, — ответил Лазутин. — Надо, в конце концов, найти этого Харона и поставить ему клизму с…

— С солью, — добавил за него Афанасий.

— Нет, дружище. С толчёным стеклом.

— Вы знаете, кого мне напомнил этот разбойник, — неожиданно спросил Николай.

— Кого?

— Изгоя. Как Павел описал его обличье: лицо обмотано шарфом, очки, шляпа, исполинская сила…